Послав подальше очередной концерт цикад, трещавших со всех сторон, шум ветра и далёкий вой зверья, Маляренко заткнул вход в своё логово, хлебнул для профилактики глоток водки и отрубился.
Эту ночь Маляренко запомнил на всю жизнь. Какая-то пыхтящая и вонючая тварь, урча и подвывая, толкалась в сложенную из веток баррикаду. Проснувшийся Иван не стал орать, хотя сердце от испуга готово было выскочить из груди. Он молча упёрся обеими ногами в хлипкую стеночку и стал бороться за свою жизнь. Временами ему казалось, что неведомый зверь сейчас ворвётся в убежище. Под напором когтей ветки трещали, гнулись, но, к счастью, не ломались. Пободавшись таким образом полчаса, противники остались "при своих". Ваня, тяжело дыша, лежал в кустах, а представитель местной фауны, убедившись, что ему ничего тут не обломится, напоследок порычал для порядку и побежал по своим делам дальше.
Сон не шёл. Маляренко лежал и считал звёзды, вспоминая родителей, родных и приятелей. Несмотря на одержанную победу, настроение было не ахти. Всё, что произошло с ним за последние несколько дней, сильно подкосило веру Ивана в собственные силы и возможности, а поход показал, что задница, в которую он свалился, гораздо больше, толще и глубже, чем он мог подумать.
"Всё-таки, это, наверное, не заповедник".
Маляренко закрыл глаза и, холодея от страха, высказал вслух давно пришедшую на ум мысль.
— Это, наверное, параллельный мир какой-то. И людей здесь нет.
Следующие пятнадцать минут Иван посвятил громкой ругани. В этом он был не мастак, так что мат получался, хоть и громкий, но однообразный и неизобретательный. Маляренко понимал всю бесполезность крика, но поделать с собой ничего не мог. Страх, отчаяние и злоба требовали выхода. Прооравшись как следует, мужчина постепенно успокоился. Начинало светать, ветер стих, и Ивана окружила абсолютная тишина. Маляренко застегнул молнию куртки до горла, покрепче сжал рукоятку ножа, проверил, лежит ли в кармане отвёртка, и молча вышел из укрытия.
"Бояться нельзя. Бояться нельзя. Терять уже нечего".
Зубы всё равно предательски постукивали. Холод из живота разлился по всему телу, и Ивана заметно потряхивало.
— Да я эту тварь!.. Ой!
Маляренко, забыв обо всём, застыл на месте вдали горел огонь. Маленькая точка неровно мерцала, её можно было бы спутать со звездой, висящей прямо над горизонтом, но Иван нутром почуял — это костёр. Это люди. Второй раз за эту ночь сердце готово было выскочить из груди. В ушах шумело. Сбросив оцепенение, Маляренко прочертил ножом на земле полосу, указав направление на огонь. Теперь, когда появилась хоть какая-то надежда, что он здесь не один, Иван решил поберечься. Мужчина развернулся и, счастливо улыбаясь, нырнул в своё убежище.
"А может, всё-таки это и заповедник".
Несмотря на ночные приключения, Маляренко спокойно проспал всё утро и проснулся около полудня. Выскочив из укрытия, он бросился к черте. Как Иван и ожидал, она точно показывала на далёкую рощу.
— Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога…
Повеселевший Маляренко быстро собрался и почти бегом рванул к людям.
Глава 12
В которой Иван, наконец, встречает людей и ведёт важную беседу
Маляренко шёл быстрым шагом, иногда срываясь на трусцу, на лице его застыла глупая улыбка. Поправляя часто сползающий с плеча ремень сумки, Иван не отрывал глаз от приближающейся рощи, совершенно позабыв о том, чему его учила мама — всегда смотреть под ноги. Лишь в последний момент, спохватившись, беспечный ходок затормозил. Совершенно незаметная на первый взгляд, укрытая травой, перед ним лежала еще одна промоина — родная сестра той, возле которой он ночевал. Правда, эта оказалась пошире — метра три — и значительно глубже. Иван осторожно посмотрел вниз и присвистнул:
— Долбо. б, ты, Ваня!
Видневшееся на пятиметровой глубине дно сплошь усеяли здоровенные валуны, размером с голову Ивана. А вот воды там не было.
Придя в себя, мужчина огляделся. Прыгать тут он опасался — противоположный край выглядел очень ненадёжным: плюнь — и осыплется. Еще разок отведя душу крепкими словечками, Иван двинул вдоль расщелины в сторону моря. До желанной рощи оставалось не больше полутора километров. Всего через сотню шагов промоина начала расширяться, быстро превращаясь в распадок. Прикинув, что такими темпами еще через сотню метров распадок можно будет перейти, спокойно спустившись и поднявшись на другую сторону, Маляренко поспешил дальше. Обойдя очередную "клумбу", прилепившуюся к краю овражка, Иван замер.
— Мля! — стоя на краю обрыва и держась одной рукой за ветки кустарника, чтобы не свалиться вниз, Маляренко внимательно рассматривал на следы присутствия людей. На дне овражка, укнувшись носом в валуны, лежала разбитая "Газель". Плюнув на опасность, цепляясь за ветки и землю, Иван сполз по склону вниз. Затаив дыхание, спотыкаясь на камнях, он тихонько подобрался к машине и заглянул в салон.
— Фуууххх! Пусто! — с огромным облегчением Маляренко перевёл дыхание и пристальнее осмотрел свою находку. Вся морда автобуса была вдребезги разбита и страшно смята. Иван с содроганием увидел бурые пятна, натёкшие на белый крашеный металл. — Кому-то не повезло. Ты смотри — а салон-то пустой! Всё вытащили… молодцы. Бааа! Знакомые всё лица! — на борту машины висела поцарапанная табличка "Аэропорт — Центр". — Хотя, может, и не та.
Внутри действительно было совсем пусто, сняты все сиденья, ободрана вся внутренняя обшивка и откручены задние двери. Еще не было одной задней пары колёс. Подивившись такому вандализму и убедившись, что ничего интересного здесь больше нет, Ваня стал взбираться по крутому склону на другую сторону оврага. Помучившись с осыпающимся суглинком и разок проехавшись пузом вниз, Маляренко отыскал в стороне настоящую земляную лестницу, ступеньки которой, укреплённые прутьями, были вырыты прямо в склоне. Мысленно пожелав здоровья тому, кто это сделал, Иван с лёгкостью поднялся наверх.
— А вот тут он тормозил, — Маляренко подошёл к двум царапинам, по другому и не скажешь, уходившим в овраг. — Поздно заметил, наверное.
Иван огляделся. Недалеко от него темнело пятно старого кострища. А чуть дальше, рядом с большим пышным кустарником, был насыпан небольшой холмик.
— Водила. — Иван подошёл к могиле, но никакого креста или другого знака не обнаружил. Зато обнаружил на выгоревшей траве чёткие следы автомобиля, уходившие в сторону той самой рощи. Подавив в себе желание немедленно бежать по следу, Маляренко уселся в тенёк и призадумался.
— А ведь к ним тоже никто не пришёл на помощь. Машина разбитая так и лежит. Водителя тут же и похоронили, — Иван угрюмо глянул на неаккуратный холмик: — Хм… если не просто закопали. И костёр в роще. Тоже сидят и ждут. Допустим, машина та, в которую я не успел в аэропорту. Значит, сколько они уже здесь?
Маляренко принялся загибать пальцы, пытаясь вспомнить, как давно он сам тут робинзонствует. Получалось всё время по-разному: то четыре, а то и все шесть дней. А потом он встал и сделал то, за что потом не переставал себя хвалить. Отойдя от могилы к неприметной "клумбе", Иван вырыл среди зарослей настоящий тайник, закопав в него свою сумку, а с ней кожаную куртку Иваныча и одну из отвёрток. Немного подумав, Маляренко спрятал в соседних кустах и дедов тесак. Кем-кем, а дураком, несмотря на имя, Ваня точно не был. На что способны пойти люди, попавшие в экстремальные условия, чтобы выжить, он мог себе представить. Работая в жёстких конкурентных условиях, он привык оставлять "заначки", чтобы иногда, на переговорах, вытащить из рукава туз. Хотя, в целом, людям Маляренко доверял, априори считая их всех хорошими. Да и на слово почти всегда верил, за что был неоднократно бит жизнью.
Оглядев себя, мужчина усмехнулся. То ли бомж, то ли дикарь — грязная, мятая рубашка, пыльные штаны. В руках бутылка с водой и противоугонный костыль, за ремнём — отвёртка.
— Одно слово — бомж! Что с тебя взять, Ваня, кроме анализов?
Маляренко снова глянул на рощу, повернулся и пошёл вдоль оврага. Сделав изрядный крюк и обойдя свою цель с другой стороны, Иван, не торопясь, потопал к людям.