Прошло три дня с того страшного момента, когда озверевший Рома избил Алёшу дубинкой и истоптал ногами. И три ночи. Бессонных ночи. В тот раз, когда дежурившего Алексея искусали эти проклятые собаки, она смогла его выходить, хотя раны были ужасны, и крови мужчина потерял изрядно. Вот и сейчас всё своё свободное время Алина проводила возле лежащего без сознания Алексея, вызывая у окружающих искреннее уважение и сочувствие. Даже бывший бригадир Сергей как-то вечером подошёл к её шалашу и пробурчал нечто утешающее. При воспоминании об этом Алину передёрнуло. Серый был омерзителен и страшен. Как и его бывший шеф. Как и Рома-аэропорт. И никакие слова сочувствия не могли изменить её мнение об этих людях.
Вопреки сложившемуся среди обитателей посёлка убеждению, Алексей и Алина не были супругами, Алексея трудно даже назвать её парнем. Он просто был верным другом в жизни и хорошим партнёром в бизнесе, а еще — единственным человеком, который связывал её, Алину, с тем миром, в котором остались маленькая дочь и мама. И любимая работа — бальные танцы. Партнёры держали маленькую танцевальную студию и часто выезжали проводить платные мастер-классы в другие города. Денег это приносило немного, но на жизнь Алине хватало.
Женщина сбросила охапку прутьев у строящегося дома и из последних сил поспешила к шалашу.
— Ну что? Все поели? — сидящий на месте дяди Паши Маляренко старательно изображал удовольствие от очередной порции осточертевшей ухи. Обеды, в отличие от ужина, старались не затягивать, чтобы больше успеть сделать за световой день. Народ зашевелился и стал шумно выбираться из-за стола.
— Что? — Светлана замерла и напряжённо смотрела куда-то за плечо Ивана. Все вокруг оглянулись на неё и замолчали — в глазах девушки плескался страх.
— Что? — В полной тишине голос Светы прозвучал особенно громко. Маляренко обернулся. Позади него, в своей чудовищной робе, стояла Алина и тихо плакала.
— Лёша умер.
Все дела, запланированные на послеобеденное время, пришлось отложить. Иван снова собрал мужчин, и на маленьком погосте, на дальней опушке рощи, появилась вторая могила. Постояв немного возле свеженасыпанного холмика, народ начал расходиться. От утреннего хорошего настроения не осталось и следа. При жизни Алексей был тихим и незаметным человеком, но любая смерть в этом маленьком социуме теперь воспринималась каждым, как личная потеря.
Уходя в лагерь, Маляренко оглянулся — возле могилы тихо плакала женщина. Иван окинул взглядом погост, бескрайнюю степь за ним, остановился и сел в тени дерева, дожидаясь, когда она простится с мужем, чтобы проводить женщину в лагерь. Алина сидела на земле и что-то вполголоса говорила, глядя на могилу. Ваня закрыл глаза и задремал.
— Спасибо, что остался.
Голос, раздавшийся над ухом, заставил Ивана вздрогнуть и резко открыть глаза. Сердце гулко забилось в груди, а руки сами собой шарили в поисках копья.
"Идиот, я ж его в лагере оставил"! — пронзила мозг паническая мысль. Маляренко суматошно подскочил: рядом с ним, подстелив под себя брезент, сидела Алина.
— Спасибо, говорю.
На лице женщины не было ни малейшего следа слёз.
— А, — Маляренко с облегчением повалился обратно. — Да не за что.
Он осмысленно осмотрелся. Солнце висело над горизонтом, явно собираясь закатываться.
— Ё…! Это ж сколько я спал?
— Не выражайся, пожалуйста, — Алина насмешливо посмотрела на заспанного и растерянного "вождя". — Тут Николай забегал проверить, куда это ты пропал. Я ему сказала, что если слюной не истечёшь, то выживешь.
Иван смущенно отвернулся. Еще в школе он крепко получил по носу и с тех пор иногда дрых с открытым ртом.
— Извини. А ты, получается, меня тут берегла, пока я спал? — Маляренко с удивлением наблюдал за невероятным преображением женщины.
"Блииин, оказывается, у неё есть ноги!"
Сбросившая вечную брезентовую хламиду Алина превратилась в невысокую, но очень пропорционально сложенную, стройную женщину.
"Вот это даааа. Красотка!"
Все мысли Ивана были написаны на его лице аршинными буквами.
"Чёрт! Да о чём же я тут думаю? Она же мужа только что похоронила"!
Спохватившийся вождь постарался придать своей физиономии уместно-скорбное выражение. Получилось неважно. Алина грустно усмехнулась.
— Не впервой.
Смысл сказанного дошёл до побившего все рекорды тупости Маляренко только через минуту. Задохнувшись от переполнявших его чувств, он уставился на миниатюрную женщину круглыми от изумления глазами.
— Это ты? ТЫ?
— Пойдём отсюда, — Алина печально оглянулась на могилу. — Не хочу здесь больше оставаться.
До заката еще было не меньше часа, и, обойдя рощу по кругу, они устроились у тропки, ведущей в лагерь. Перед ними необъятными просторами расстилалась степь. Пришедший в себя после неожиданного открытия Иван украдкой рассматривал девушку и не знал, с чего начать разговор. Немного помявшись, он ткнул пятерней в степное пространство и выдал, наверное, худший вариант:
— Красиво, правда?
Алина на эту тупость никак не отреагировала. Несмотря на тёплый вечер и приятный ветерок, она зябко передёрнула плечами.
— Мне очень страшно. Я совсем одна осталась. — Губы девушки задрожали, и она снова заплакала.
Маляренко растерялся. Как себя сейчас вести, он не понимал. Прошло довольно много времени, прежде чем выплакавшаяся Алина смогла рассказать свою историю. Иван слушал и только диву давался — так всех провести! Попав в эту жуткую и непонятную заварушку с двумя громадными чемоданами полных танцевальных костюмов, косметики и туфель, партнёры не растерялись и дали понять окружающим, что они — семья. Увидев, с кем он имеет дело, Алексей, имевший, откровенно говоря, не совсем правильную половую ориентацию, резко включил образ мачо, который он с успехом демонстрировал в программе латиноамериканских танцев. Алина же, перепуганная жёсткими действиями Ермакова, старалась не отходить от "мужа" ни на шаг. Она отлично запомнила, какими голодными глазами пялился Серый, когда отбирал одежду и сдирал с неё бельё. Тогда она сама выбрала самую бесформенную и грязную робу, какую только смогла отыскать в куче тряпья, и с тех пор, почти всё время, носила её, не снимая. Это положительно сказалось на сохранности одежды Алины — и тонкие обтягивающие джинсы, и курточка были в прекрасном состоянии. Работала она всегда в перчатках тонкой кожи, на тыльную сторону которых отменно владевший иглой Алексей нашил куски брезента.
— Вот, значит, как.
— Да. Вот так.
Алина очень серьёзно рассматривала вождя, как будто увидела его в первый раз. Маляренко в ответ постарался не пялиться на упругую грудь собеседницы и посмотрел в её глаза. Глаза были самые обыкновенные, непонятного серого цвета, немного узкие. И чуть скуластое лицо. Короткие тёмные волосы убраны в маленький хвостик, перехваченный простой резинкой. Иван поймал себя на том, что уже забыл, о чём хотел спросить, и просто молча изучает её, впитывая эту женщину в себя. Алина занималась тем же.
— А той ночью… — Иван постарался быть дипломатичным. — Расскажи.
— Да чего рассказывать — Рома с самого утра в полный голос матерился. Вся бригада была в курсе, что он тебя прибьёт, а Ксюшу трахнет, — Алина жёстко усмехнулась. — А потом… ты знаешь, что произошло. Когда они за тобой пошли, я… — она испытующе глянула в глаза Ивану, — … я подумала, что упустить тебя будет несусветной глупостью.
У Вани от этих слов рухнула челюсть — к такой откровенности он готов не был.
— Мнэ…
Женщина как-то очень по-мужски катнула желваки. Взгляд её стал жёстким и цепким.