— Черт побери, меня удивляет, прекрасная Жаклин, — болтал капитан, шагая рядом с госпожой де Шаруэ, — что вы прячете свою божественную красоту в этом степном захолустье. Ваше место даже не в Париже, а в сказочном Эдеме!
— Вам это кажется странным, месье Барков? — улыбаясь, проворковала француженка. — Если все красивые люди будут проживать только в столицах, кто же тогда будет сиять в провинциальных городках?
— Вы правы, милая Жаклин, — пробормотал комплимент влюбленный капитан. — Но место ваше все же не здесь, а, на худой конец, в Москве или Петербурге!
— Оставьте, капитан. Оренбург очень милый городок, и здесь живут замечательные люди. А в высшем свете Москвы или Петербурга я бы показалась вам, месье Барков, настоящей дурнушкой.
— Вы непростительно клевещете на себя, прекрасная Жаклин!
— И не думаю. Вы, наверное, мало видели по–настоящему красивых женщин, капитан?
Барков хотел ответить какой–то любезностью, но перед ними внезапно появился слуга де Шаруэ и что–то сказал своей госпоже на не понятном капитану языке. Японец тут же исчез. А красивые глаза госпожи де Шаруэ загадочно засверкали.
— Прошу простить меня, месье Барков, — сказала она, — важное дело заставляет меня покинуть вас.
— Какие важные дела могут быть у красивой женщины? — удивился тот.
— Не государственные, — прошептала Жаклин, одаривая его на прощание очаровательной улыбкой. — Из Парижа мне привезли новые шляпки.
Оставив капитана, госпожа де Шаруэ поспешила к гостинице.
* * *
Двое мужчин дожидались прихода Жаклин в ее гостиничных апартаментах. Они сидели за столом и молча разглядывали комнату, восторгаясь вкусом госпожи де Шаруэ.
Потолок комнаты был окрашен в небесно–голубой цвет и усыпан золотыми звездочками. Два амурчика держат в руках цветок, с центра которого свисал на шелковых шнурах массивный позолоченный светильник. Стены завешаны персидскими коврами, а пол выложен разноцветной мозаикой в виде звезды. Высокие двери завешаны синим бархатом. У стен, в хрустальных вазах, стояли розы и издавали приятный дурманящий аромат. Вокруг стола — высокие позолоченные стулья, обитые голубым китайским шелком. Здесь хозяйка принимала гостей.
Ожидавшие госпожу де Шаруэ гости были одеты в куртки и штаны из гладкой кожи, в тяжелые желтые сапоги с толстыми подошвами, под которыми хрустел хрупкий мозаичный пол. Лишь
белые воротники да широкополые шляпы указывали на принадлежность гостей к дворянству.
Как только Жаклин впорхнула в комнату, мужчины встали и изысканным поклоном поприветствовали ее.
— Я рада вас видеть, месье Флоран, — улыбнулась Жаклин, — и вас, месье Анжели.
Госпожа де Шаруэ села в узорчатое кресло у окна. Потрясенные французы, позабыв обо всем, топтались у стола и пялились на женщину. Они были поражены ее неземной красотой.
Жаклин можно было дать лет двадцать пять с небольшим. Статная, живая; из–под шитой жемчугом шляпки на белую шею спадали черные кудри. Высокий гладкий лоб говорил о недюжинном уме, а прямой тонкий нос, трепещущие розовые ноздри и зеленые, но необычайно блестящие глаза, — о хитрости. А сердце, а душа? Трудно сказать. Холеное тонкое лицо порой вспыхивало благородным воодушевлением, порой выражало злую насмешку, иногда освещалось неотразимой улыбкой, а порой становилось холодным, как мрамор. Только полные, чуть приоткрытые губы да беспокойные движения свидетельствовали о том, что в этой женской головке бьется горячая кровь. Кто видел, как ее высокая грудь вздымается, рвется из пут шелкового голубого платья, как обвивает ее стройный стан кожаный поясок, как нетерпеливо переставляет она по полу свои ножки в белых сапожках; кто все это видел, тот, без сомнения, должен был признать, что эта женщина рождена для любви и страсти! Но любила ли она когда–нибудь?
— Черт подери! — воскликнул месье Флоран. — Уже который раз вижу тебя, Жаклин, но, как и в первый раз, теряю дар речи!
— Ты не стареешь, а молодеешь и хорошеешь! — вторил ему месье Анжели.
— Ах, господа, — улыбнулась им с благодарностью госпожа де Шаруэ, — я тоже счастлива вас видеть!
— Мы в этом не сомневались ни малейшим образом, — сказал за обоих, учтиво кивнув, Флоран.
— Надеюсь, вы явились не с пустыми руками, господа? — с ядовитой улыбочкой поинтересовалась Жаклин.
— Гм–м–м! — смешавшись, хмыкнул Флоран. — Разумеется, нет! Мы привезли все, как было обещано.
— И на вас не напали по пути разбойники? — спросила Жаклин, улыбаясь уже презрительно. — Говорят, их много развелось в дикой степи.