Бре-е-ед! Ну бред же!
Он. Бред. Наяву.
«Здравствуйте! Сейчас я вам расскажу про “Красную Шапочку”: Взамен уволенных «оборотней» набрать юнцов (главный критерий годности — рост под два метра), срочно обучить английскому, пошить каждому фуражку с красным верхом, обозвать городовыми, запустить на Невский. И наступит тишь-благодать!
Артем Токмарев выслушивал нецензурщину коллег по поводу нового начальства, сочувственно цокая и мыча сардоническое «м-м-мда-а-а». Убеждался воочию в справедливости нецензурщины, наблюдая Середу по местному ТВ-каналу: повадился генерал беседовать с жидкоусым популистом-популизом на тему «Глава ГУВД — робокоп, Жеглов, дядя Степа в одном лице!»
Симптомы налицо… Но все это отстраненно, на дистанцию. Как-никак, дистанция огромного размера: вы, ребятки, здесь, в Питере, а Токмарев через пару дней снова туда… куда подальше… в командировку. Согласно приказу.
Приказ. «Выделить 38 сотрудников для предотвращения массовых беспорядков в зоне компактного проживания этнических… на территории…»
Кадровик читает, не понимая. Куда?!
Туда!
На сколько?
На сорок пять суток. Не обсуждать! Выполнять!
Так точно! Не хватало еще обсуждать! В ФИНО выписать деньги — и вперед! В сводный отряд, включающий липецких-тамбовских-красноярских омоновцев, — резерв командования. Командировка — сорок пять суток. Если на сутки больше — надо приплачивать за участие в боевых действиях. Дополнительные надбавки, льготы…
Отстрелялся (в буквальном смысле! куда уж прямее!), вернулся. И…
— Слышь, старик! У нас тут взводный приболел. Тебе ведь к жене надо, не надо?
— Да не так чтобы… (Деньги на Димку переводятся исправно, а лишний раз общаться — только нервы трепать.)
— Дык! Съезди еще разочек! С новым контингентом! Парни — во! Только с местными условиями — не очень… А у тебя опыт! Наживной! Знаешь, мы тебя представили к ордену, там всякое возможно — в зависимости от того, с какой ноги начальство встанет. Но вот если съездишь, то получишь наверняка!
Орден Токмареву так и не высветился, но капитана досрочно присвоили — после второго визита к детям гор.
Звание обязывает. Командир? И ответь! По возвращении, будь добр, отчитайся — особенно за последнюю, четвертую командировку. Что-то долгонько тебя не было, капитан! Перебор за сорок пять суток — и какой! Где и почему ты, капитан, шлялся, объявившись лишь через три месяца, — особый разговор. А пока:
— Вам было выдано для личного состава тридцать восемь одеял. Где они?
— Ё-мое! Откуда я знаю! Старшина был, знал. Убили старшину…
— Где?
— Там… Меня самого почти убили!
— Где одеялы, спрашиваем!
— Б-б! Сгорели!
— И есть акт, что сгорели?
— Нету!
… Когда начальником ХОЗУ ОМОНа было доложено: мол, нету — одеяло убежало, улетела простыня, генерал Середа, общаясь в прямом эфире с популизом, авторитетно пригвоздил: «Теперь мы знаем, почему в стране нет денег! Из-за отдельных проходимцев, позорящих офицерское звание!»
Скрипи зубами, глядя в телевизор: «Вот ссс-ука! Ну, ссс-ука! Нет, но ва-ааще!.. Гнать же надо, гнать взашей!» — разумея то ли сановника, то ли популиза… да обоих гнать надо! Ярись не ярись, тех обоих, конечно, погонят рано или поздно взашей, но тебя самого вытурят раньше.
И пошли вы на хpен! Увольняется капитан Токмарев!
Скатертью дорога! Но запомните: стоимость этих одеял при расчете с вас удержим!
Подавитесь! Все? Я свободен?
Как тебе сказать, капитан… О твоем трехмесячном отсутствии. Помнишь? Особый разговор. В особом отделе. Ты случаем не оборотень, тебя не перевербовали? Нет? А гарантии? Служебное расследование не хо-хо?!
Хо-хо! Начинайте! Только, пардон, сначала капитан отболеет свое, ладно? Положено!
Болей-болей, капитан… на здоровье! Мы проследим. За тобой теперь глаз да глаз.