Артем умел говорить с мужчинами — с друзьями и с врагами (с врагами особенно убедительно, богатый жизненный опыт!). Но с женщинами так и не научился. Кто они — друзья? враги? Наталья, в частности.
Было бы проще, закати она мужу типично бабье, — со злыми слезами, с надрывными обвинениями, с алогичными претензиями, с угрозой вызвать милицию… Тогда — парочка отрезвляющих оплеух, чтоб прекратить истерику. После — рывком раздираемый халатик, пеньюар… толчок, чтобы она, вскочив, упала спиной на кухонный стол, и — толчок. И глухое разъяренное мычание-рычание: «М-м-милицию, говор-р-ришь?! М-м-милицию?! Она уже здесь, р-р-рядом, внутр-р-ри! Чувствуешь?! Чувствуешь?! Н-на! Н-на!» Потом уйти, отплевываясь, но праведно гневаясь: по-скотски, конечно! конечно, по-скотски! а она?! она со мной не по-скотски?! домой, называется, вернулся! ну, ничего! я вас всех! всех вас! и-и-иех!
Наталья не позволила себе истерику, тем самым не позволив Токмареву избрать вариант, который проще. Она вообще не оставила ему выбора. Говорила с нервической ноткой, отчасти сомнамбулически — манера стареющих звезд отечественного кино в главных женских исповедальных ролях. Ровно, без пережима эмоций, дружелюбно, даже усмехаясь (над собой, только над собой), ни в чем не виня мужа, вернувшегося поздно, слишком поздно.
Лучше поздно, чем никогда. Не так ли?
Как сказать, как сказать…
А сказать так:
Настоящей семьи у них не сложилось, и Токмарев сам прекрасно это понимает не хуже ее. Хотя она старалась, всегда старалась. Формально — все как у людей. Димка, молодец, растет. Папа — в командировке, денежные переводы от него поступают регулярно… Разве что в последние три, почти четыре месяца… Нет-нет, не перебивай, дело не в деньгах. Ей с Димкой и мамой хватает. По миру с сумой не пойдут. «Одессей» приносит… приносил до последнего времени стабильную прибыль.
«Одессей» — так!
Наталья, регистрируя ООО «Одессей», стояла над душой машинистки, отстукивающей уставные документы:
— Здесь «е»! «Е»! Не «и»! Повнимательней, пожалуйста.
— Ой! Машинально. Давайте оставим?
— Простите, нет.
— А бритвочкой? Аккуратненько, незаметненько.
— Милая моя, вы же знаете — исполком с правкой не примет.
— Все перепечатывать из-за одной буковки?!
— Придется…
ООО «Одессей» — продуктовый ларек, потом второй, третий, дюжинный, сеть. Нужда заставила пикапчик обрести — списанный-милицейский (зато с электроматюгальником!). И шофера нанять. Нужда — от «нужно». Круглосуточно. Развоз утреннего с пылу с жару хлеба прямо из пекарни, ночная доставка деликатесов на дом по заказам кутящих нуворишей. Подкрасили, подремонтировали — очень миленький пикапчик получился, фирменный, известный всему городу. Еще и с электроматюгальником! Знак качества — трафаретное псевдоантичное «Одессей» на крыле.
«Одессей» — так! Психологически точно. Ма-а-аленькая неправильность всегда привлекает и вызывает неосознанную симпатию. Пример вождей — другим наука: «нАчать и углУбить!.. шааб, значить, расссияни пынимали!.. у кого чешется, чешите в другом месте!»
«Одессей» — неправильность нарочитая. Наталья Орестовна Токмарева, в девичестве Костанда, — уроженка Одессы. Одесса, ну! Вопросы, почему ООО — «Одессей»?!
За переводы — спасибо, конечно. Деньги никогда лишними не бывают. Но, по правде, — это ведь единственное, что их связывало. Постель? Да. Что душой кривить. Да. Но ведь не кролики — круглосуточно в постели барахтаться. Работать когда? А работу Токмарев себе выбрал такую, что постель — как квартальная премия… по внезапности и периодичности. Положа руку на сердце, разве она не права?
— Положа руку… куда? — уточнил Артем саркастически. Не получилось саркастически. Хрипловато получилось. И подневольные Тинто Брасса в телевизоре как раз что-то такое руками… не на сердце.
(Попробуй сдержись и не флиртани!
Опять же, послерекламная дотинтобрассовская энтэвэшная премьера — голливудско-михалковская эпохалка «Странствия Одиссея». Неконтролируемые ассоциации…
— Выключить? Не мешает?
— Пусть бухтит. Все равно не смотрим. Пусть — фоном.
— Как скажешь…
— Да мне все равно.
— И мне…
Ложь во спасение — им обоим все равно, что там бухтит по телевизору, пока они затевают судьбоносный разговор. Да хоть «Одиссей»! Здесь «и»! «И»! Не «е»! Повнимательней, пожалуйста. Чтоб неконтролируемых ассоциаций — ни-ни! Все равно не смотрим. А выключить — равносильно признанию: вот ведь совпало…
Долгонько я странствовал, жена! Признаешь меня? Или как? Некогда срубил я росшую во дворе огромную маслину, а пень ее сделал основанием брачного ложа.