Вот:
Пришел Гочу. Иссиня бритый. Пальто дорогое — по щиколотку, шарф шелковый. Букет желтых роз. Статен. Красив… по-своему. Как у Остапа… лицо медальное. Только глаза конъюктивитные — в красных прожилках. Предварительно позвонил:
— Наталья Орестовна? Я — от Артема. Кое-что вам передать. Новости есть.
Ни малейшего, сволочь, акцента!
Она решила: сослуживец. Решила: новости не самые удручающие, дежурной скорби в голосе ни-ни — напротив: «а чем я вас пора-а-адую! что я вам сообщу-у-у!»
Явился (не запылился, сволочь!) — на машине (бежевый «форд» с питерскими номерами — «21–21 ЛОХ», она запомнила).
— Вы только нажмите — длинный-короткий-короткий. Чтобы я знала — это вы.
— Договорились. Можете в окно выглянуть. Бежевый «форд» — это я.
Это он. И с ним два сопровожденца. Рожи тоже выбритые, но жуткие. И тоже в пальто, но как-то неловко сидящие пальто, что-то топорщилось под пальто — от плеча и по бедро.
У нее было захолонуло и… тут же отлегло — сопровожденцев гость оставил на лестничной площадке.
— Обувь не снимайте, не надо, — вдогонку разрешила Наталья.
И не намеревался. Прошел скользящей походкой в гостиную — она успела за ним, уже когда он занял дальнее (токмаревское) кресло — спиной к окну, лицом к двери. Пальто, впрочем, тоже не снял и не намеревался. Розы положил на стол перед собой.
Выглядело так: на пороге в гостиную — она, а хозяином в гостиной — он. Рановато у нее отлегло…
Димка просеменил в неслышных тапках-зайчиках из детской:
— Мам?! Дядя?
— Уроки! Делай уроки!
— Я сделал.
— Сделай наперед!
— Я сделал.
— Прошу тебя, Дим!
— Хорошо. Но я здесь. Мам?
— Да-да. Иди к себе.
— Позови сразу, если надо. Мам?
— Да-да!
— … — красноглазый в пальто умело держал паузу, пока не набрякла и не обрушилась пугающим: — Умный мальчик! Все понимает.
— Да-да, — согласилась она, чтобы хоть что-то сказать. И добавила невпопад, чтобы хоть как-то перевести внимание: — Красивый букет…
— Не букет, дура. Венок! Мальчик и тот все сразу понимает. На папу похож?
— Да-да, — то ли подтвердила, то ли зубы дробнули «д-д».
— Плохо, что на папу похож. Плохо, что все сразу понимает. Плохо… — сокрушенно покачал головой красноглазый и опять — паузу.
И наконец:
Про Марзабека она слышала? Про Марзабека Абалиева? Слы-ы-ышла! Нет, он — не Марзабек, он — Гочу. Марзабека убили полтора месяца назад. Российские спецслужбы. Героя нации! Легенду! Пух!.. И убили. А Гочу — родственник. Дальний, но зато ближе остальных к Питеру, к Сосновому Бору оказался. А она знает, кто, какой пес убил Марзабека?! Сказать? Сама догадается?
Она сама догадалась.
ТВ по всем каналам аккурат в канун Нового года подчеркнуто бесстрастно рассусоливало известие о нежданной (долгожданной) гибели «садиста номер один»:
— …по непроверенным данным… официальные лица так называемой независимой Ичкерии не подтверждают и не опровергают… место захоронения Марзабека Абалиева, по местному обычаю в тот же день преданного земле, остается неизвестным… что ж, в заключение остается поздравить всех россиян… с наступающим Новым, 1997, годом (разумеется! с чем еще?!) и пожелать…
Официоз: с первого дня 1997-го на территории Чечни, входящей в состав РФ, — ни одного россиянина от силовых структур. Значит, Марзабек — это внутренние разборки. С наступившим! При чем тут РФ?!
При том!
— Понимаешь, женщина, кто нам должен за Марзабека?! Вижу, понимаешь… Платить будешь. Много платить будешь. Все, что есть, будешь платить. У тебя ведь много есть, да? Сколько ларьков? Двадцать?
— Семнадцать… — машинально поправила.
— Ва! А я знаю, что двадцать. Ошибка, наверное. Пересчитаем, поправим. «Одиссей», да?
— «Одессей»… — машинально поправила.
— А я что сказал?! «Одиссей». В честь мужа назвала?.. Песня такая, знаешь? Ты куда, Одиссей, от жены, от детей! Раньше надо было мужа спрашивать: «Ты куда?» И не пускать. Ему было бы хорошо, нам было бы хорошо, тебе тоже было бы хорошо. А сейчас смотри, как плохо. Тебе. За мужа беспокоишься, да? Не надо. За покойника разве надо беспокоиться! Жизнь твоего мужа копейку стоит, а Марзабек — мильярд, трильон! Мужа твоего, женщина, на клочки разорвали. Хочешь — на память? У меня где-то с собой был. Самый дорогой клочок наверное — для тебя… — И ведь по карманам у себя стал рыться, сволочь! — Ну, не хочешь — как хочешь. Правильно. Зачем живым мертвые?! Живым живые нужны. Позвать моих? Им на лестнице холодно… Не надо? Почему? Почему — нет? Тебе понравится. И мальчику твоему тоже. Сначала больно, потом приятно… Если стесняешься с незнакомыми, я первый буду. Мы с тобой уже познакомились, да? Меня Гочу зовут. Вообще-то Гочаг. По-русски знаешь, как будет? Бравый! Храбрый! Отчаянный!.. А Гочу — друзья назвали. По-русски знаешь, как будет? Разбойник! Вымогатель! Убийца!.. Тебе что больше нравится? Выбирай! Короче…