– Да, конечно. Прошу вас.
Златогорский указал рукой на диван. Дождался, пока сыщики сядут, и только после этого сам разместился в кресле напротив, по-женски скрестив ноги и переплетя пальцы рук. Испуг по-прежнему таился в уголках его синих глаз, и это настораживало Гурова. Он смерил Златогорского долгим пристальным взглядом. Сергей Александрович был облачен в розовую рубашку, черные со стрелками брюки и начищенные до блеска туфли.
– Из ваших слов, Сергей Александрович, я понял, что вам уже известно о самоубийстве Виктора Куприянова, – не столько вопросительно, сколько утвердительно произнес полковник.
– Увы, – потупил взгляд Златогорский. – Нам позвонили и сообщили почти сразу же. Сначала из больницы, куда поместили бедняжку Елизавету Андреевну, а потом и из полиции… А буквально через полчаса со мной связались из Министерства здравоохранения… Учитывая то, что я был замом Виктора Петровича на протяжении последних шести лет, мне предложили… Да что там предложили! – Врач расплел пальцы и в сердцах махнул рукой. – Никакого предложения и не было. Меня фактически поставили перед фактом… Сказали, что я должен занять место покойного Виктора Петровича…
– А вы этого не хотели? – со скучающей интонацией бросил Крячко. Он даже зевнул при этом, слегка прикрыв рот ладонью.
Златогорский вздрогнул. Испуг в его глазах стал более явным.
– Боже мой, нет! Вы можете мне не верить, но я действительно не хотел этого. – Сергей Александрович быстро переводил взгляд с Гурова на Крячко и обратно. – Должность зама меня вполне устраивала. Я не стремился к большему. Никогда! Главврач – это большая ответственность. Огромная ответственность. Зачем мне лишняя головная боль? Посудите сами… А сейчас… Меня назначили временно исполняющим обязанности. Это пока не такая ответственность. Но если решат убрать приставку «и.о.»…
– А ее уберут? – На этот раз вопрос последовал от Гурова.
– Не знаю, – пожал плечами Златогорский. – Это будет решаться в министерстве. В самое ближайшее время, я полагаю. С меня либо снимут приставку «и.о.», либо назначат кого-то другого. Но… Я надеюсь, что вы не подозреваете меня? Вы ведь не думаете, что это я все подстроил? Довел Виктора Петровича до самоубийства?.. Звучит абсурдно, но вы подозреваете или нет?
– Скажем так, Сергей Александрович, – ответил Гуров после непродолжительной паузы, – мы не исключаем такой возможности. Вы – первый, кто выигрывает от смерти Куприянова.
– Нет! – В голосе Златогорского прорезались визгливые нотки. Он вновь сплел пальцы рук. – Ничего я не выигрываю! Говорю же вам, место главврача – ответственный пост, и я не желаю его. Никогда не желал…
– Хорошо, – не стал спорить полковник. – А от кого первого вы узнали о самоубийстве Куприянова, Сергей Александрович?
Златогорский растерялся. Вопрос сыщика обескуражил его и поставил в тупик. Он несколько раз нервно сморгнул.
– Так это… Я ведь уже сказал вам. Сначала позвонили из больницы, куда…
– А кто именно позвонил?
– Я… Я не знаю… Это была женщина… – Златогорский с каждой секундой нервничал все больше. – Кажется, она представилась как-то, но я… Я не запомнил. Я был так ошарашен услышанным.
– Ошарашены? – Гуров слегка подался вперед, и диван скрипнул под весом его тела. – То есть вы хотите сказать, что эта новость прозвучала для вас неожиданно, Сергей Александрович? О самоубийстве Куприянова?
– Конечно! Конечно, неожиданно!.. А как могло быть иначе?
– Иначе могло быть так, что Куприянов уже накануне сообщил вам о своем намерении.
На этот раз Златогорский все-таки не выдержал и вскочил на ноги. Но Лев не собирался останавливаться на достигнутом. Он намеревался дожать медика:
– По нашим данным, Сергей Александрович, самоубийство Куприянова произошло в интервале от двух до трех часов ночи. И прямо перед этим он сделал последний звонок со своего мобильника. Вам. Звонок состоялся в час тридцать восемь…
– Нет-нет-нет! – Златогорский заметался по кабинету, как пойманный зверь в клетке, обхватив при этом голову двумя руками, от чего прическа его утратила свою первоначальную прилизанную укладку. – Он ничего не говорил мне! Клянусь вам! Я не знал!.. Я не знал, что он собирается сделать! Поверьте… Вы должны мне верить.
– Хотите сказать, что Виктор Петрович позвонил вам в половине второго ночи только для того, чтобы пожелать сладких снов? – усмехнулся Крячко.
Златогорский резко остановился. Сдавил ладонями виски. Испуганный взгляд сфокусировался на какой-то абстрактной точке в пространстве.
– О господи! – на выдохе произнес он. – Этого я и боялся… Боялся, что об этом звонке станет известно и что… Я окажусь под подозрением. Господи боже мой! Зачем?.. Зачем он только звонил мне!