Длинная стойка в «Джим-Джеке» подходила его просторному залу. Давно ли мужчины, сидевшие за ней, положив шляпы на стойку, запивали свой ланч (блюда с яйцами вкрутую, маринованные огурцы) пивом из глиняных кружек? То было время Риты Хейворт в брюках с отворотами, кокетничающей с Америкой, время страха – немцы собирались вторгнуться в Польшу, а у президента Рузвельта стали заметнее темные круги под глазами.
Она обратила внимание, что в «Джим-Джеке» со столов убирали мексиканцы, официантками были только белые женщины не старше тридцати. Они выглядели привлекательными, но не больше. То есть ради них никто не отказал бы себе в удовольствии посидеть в более престижном заведении. Их скромная косметика наверняка не создавала менеджерам проблем, припозднившиеся посетители не больно-то полезут к таким с пьяными приставаниями. Да, подумала Кристина, хозяин «Джим-Джека» знает, чего хочет. Не случайно, девушки, метавшие еду на столы, выглядели так, словно прошли суровую школу труда за скромную плату.
В баре было полно народу. Я могла бы здесь работать, подумала Кристина. Не сочтут ли слишком симпатичной для этого места? Она взяла со стойки салфетку и стерла с губ помаду и тени с век, которые она так старательно накладывала час назад, потом вынула из сумочки резинку и стянула в хвост темные волосы. Должно сработать. Обычная девушка, заглянувшая сюда случайно.
Но сначала надо попробовать еще раз позвонить матери. Это был единственный номер, который она знала наизусть. Кристина живо представила, как в маленьком бунгало во Флориде разом зазвонят два телефона – один на стене в кухне и другой, розовый, в спальне ее матери. Здесь все было розовое – занавески, пол, покрывало с изображением фламинго на кровати, мягкие простыни и подушки в атласных наволочках. Всякий, попадавший в эту комнату, чувствовал, будто входит еще кое-куда, что при слабости матери к мужскому полу было не далеко от истины. Но это делает мать счастливой, считала Кристина; и с дочерним пониманием относилась к ее розовым декорациям. Возможно, ее матери хотелось бы забыть свое прошлое. Но как? Она очень любила мужа… Его одежда, скорее всего, все еще висела в кладовке. А в гараже на кирпичах стоял небесно-голубой «мустанг» с заваленным коробками сиденьем. Кристина отчаянно надеялась, что с заваленным. Эта надежда не покидала ее все четыре года. С момента ареста. Мать так и оставит машину в гараже, уговаривала она себя, со сдутыми шинами и поеденными мышами спортивными сиденьями. Гараж находился за бунгало, и оба здания заросли бегонией и бугенвиллией, скрывавшими урон, нанесенный термитами.
Ее отец двадцать лет назад выиграл в лотерее, купив десять одинаковых билетов на «Брен-ди-Вайн рейсвей». В момент просветления он приобрел собственность во Флориде, но так и не привел ее в порядок. Через неделю после того, как Кристину арестовали, ее родители переехали туда на постоянное жительство, прихватив с собой «мустанг», принадлежавшую матери коллекцию старинных кукол и бог знает что еще. Предполагалось, что ее добрейший отец, который в поте лица отработал тридцать лет, ремонтируя вагоны филадельфийской подземки, и наконец дослужился до главного помощника инженера, проведет здесь остаток дней, загорая на солнышке. Выведет из себя с потом угольную пыль, въевшуюся в его руки, легкие и кожу.
Вместо этого он умер, угаснув так быстро, что даже не успел вынуть коробки и прочий хлам из «мустанга», писала ей мать в тюрьму. Кристина старалась не думать о причине его внезапной смерти. Но думала…
Вот уже четвертый раз за много дней автоответчик матери повторял одно и то же: «Меня нет дома. Тому, кто позвонил в пристойное время, я перезвоню позже. Если же в непристойное, знай, что мне сейчас, возможно, не до тебя, сладость моя». Кристина повесила трубку. Веселенькое сообщение. Для кого оно?
Таких, как ее отец, во Флориде не было. Здесь жили мужчины, похожие на банки из-под томатов – проржавевшие, с выцветшими этикетками. Водители-дальнобойщики и прочие пенсионеры, шастающие тут и там. Кристина надеялась, что они не будут совать свой нос в «мустанг». Где же ее мать? Иногда она навещала соседку, миссис Мехта, индианку, которая выращивала бонсай. Но сейчас нет и десяти утра. Наверное, отправилась в очередной вояж с одним из тех мужчин, у которых всегда было свободное время, но которые предпочитали не объяснять, откуда это время берется. Они хорошо ориентировались на дорогах, чудовищно много курили и носили помятую одежду, такую же морщинистую, как и их шеи. Газет не читали, деньги хранили в бумажниках на цепочке. Мать могла отсутствовать и неделю, и даже месяц – рыбная ловля, автомобильные прогулки, родео, секс в номере мотеля – люби меня нежно, люби меня крепко, прямо как в той песне. Ее мать умела находить любителей жизни.
Она глазами подозвала барменшу, блондинку с немереным количеством колец в каждом ухе, и попросила разменять ей деньги. Барменша вернулась с горстью четвертаков.
– Вы действительно принимаете на работу? – спросила Кристина.
Барменша кивнула:
– Мы вчера потеряли двух девушек.
– Я хотела бы наняться.
– Позову менеджера, когда ты освободишься. Кристина еще раз позвонила матери и, когда голос на автоответчике умолк, сказала:
– Ма, это я. Пыталась до тебя дозвониться, но сообщения не оставила. У меня большие перемены. Я на воле. Меня отпустили. – Почему-то захотелось плакать. – Расскажу все подробно, когда до тебя дозвонюсь. Просто хочу сказать, что ужасно по тебе скучаю, ма. Все время о тебе думаю.
Когда она повесила трубку, из створчатых дверей кухни, вытирая руку о тряпку, вышла менеджер во влажной от жара печи блузке и с усталыми глазами.
– Ты когда-нибудь работала официанткой? – спросила она.
Кристина кивнула:
– На севере штата.
Женщина посмотрела на нее скептически.
– А где на севере?
– В часе езды от города, в большом ресторане. Менеджер наблюдала, как помощник официанта вытирает стол.
– Как он назывался?
– «У Депа».
– А барменом можешь работать?
Обычно все отвечали утвердительно в надежде получать побольше чаевых и воровать деньги из кассы.
– Нет, – ответила Кристина.
– Лед, – бросила женщина одному из помощников. Она повернулась к Кристине: – Складываешь хорошо?
– Испытайте меня.
Менеджер стала записывать ряд чисел.
– Нет, просто назовите несколько. Женщина вытащила уже заполненный бланк заказа.
– Просто назвать? Шесть; два, семьдесят пять; четыре, семьдесят пять и три, семьдесят пять.
Глаза Кристины расфокусировались; она увидела цифры в колонке, включая итог. (Эту способность обнаружил в ней отец, когда девочке было семь лет)
– С налогами на продажу будет восемнадцать, семьдесят два.
Женщина нахмурилась, подумав, что Кристине удалось прочесть счет, который она держала в руке.
– Шесть, сорок; восемь, восемьдесят; два раза по одному и три, пятнадцать.
– О'кей, с налогами двадцать два, ноль восемь. Менеджер посмотрела на нее, не в силах скрыть удивление…
– Я знала девушек, которые могли запомнить все налоги, но чтоб так складывать…
– Мне всегда нравились числа. Я унаследовала это от отца.
– Хорошо. – Менеджер наблюдала, как официантки заправляют кофейную машину «Бунн-о-Матик». – Замешана в воровстве, употребляешь наркотики?
– Нет.
– Была арестована? Проблемы с психикой?
– Нет.
Менеджер вгляделась в лицо Кристины и нашла ее не слишком, симпатичной.
– Ладно, испытательный срок три дня. Если будешь работать хорошо, можешь остаться. Теперь назови свое имя, чтобы внести его в расписание.
– Мелисса, – ответила Кристина. – Мелисса Вильямс.
– Чаевые делятся каждую смену. Зарплату выдаем по пятницам, – сказала менеджер. – Понятно?
– Все ясно. – Она будет подписывать чеки фальшивым именем, а затем получать по ним наличные в одной из лавочек, где занимаются обналичкой.
– Ты приступишь завтра, Мелисса. Твоя смена начинается в ланч. Посмотрим, как ты справишься.
Ей по-прежнему были нужны деньги – пять сотен, позаимствованные у того хорошенького мальчика, быстро исчезали. «Секонд-хенд» открывался только в полдень, она надеялась, что владельцу понравятся рубашки, которые она своровала. Пять-шесть смен в «Джим-Джеке», немного свежих овощей и пара книжек из «Стренда» каждую неделю – что ж, ей вполне удастся выжить. Я должна затаиться, говорила она себе. Стать девушкой без имени. Если за мной следят, то увидят, что я едва свожу концы с концами. Жилье у меня дешевое, одежда дешевая, работа дешевая и мои мужчины, скорее всего, будут дешевыми. Она тенью скользила домой мимо скопления уличных торговцев благовониями, таксистов-пакистанцев, собравшихся на Бонд-стрит для перекура, черных парней, торговавших записями с танцевальной музыкой, юных лесбиянок, выставлявших напоказ мужское нижнее белье, и прочих психопатов, говорящих сами с собой, безработных, которые никогда не работали и не собирались этого делать.