– Томми, принеси ему попить. У нас там, в машине, запасы.
– Хорошо.
– Может, ты отложишь эту штуку? – Рик указал на дрель.
– Продолжай говорить, Рик. Нам нужно знать больше.
Рик кивнул, демонстрируя понимание.
– Предполагалось, что место встречи Кристины и скупщика будет достаточно просторным, чтобы они не слишком друг к другу приближались. Тони сказал, что не следует каждый раз появляться в одном и том же месте. Так что Кристина выбирала разные публичные места в городе, в Манхэттене, для обозначения которых мы генерировали произвольные числа. – Он посмотрел на троицу. Говори и не останавливайся, скотина, но о Кристи – ни слова. – Мы заранее договаривались, в какой день они оба пойдут искать место, соответствующее определенному числу. В один и тот же день, в одно и то же время.
– Продолжай.
– Я продолжаю, черт побери, продолжаю. – Рик попытался пошевелить ногой. Невозможно. Кровь все еще шла, но не сильно. Томми вернулся и дал ему бутылку чая со льдом. Что еще можно рассказать? – Уже прошло несколько лет, понимаешь? Дальше, я уже говорил, Тони требует от Кристины, чтобы она нашла способ не переговариваться со скупщиком. Она такой способ придумала.
– Но как вы узнавали время встречи? – спросил Моррис. – Ведь эта проблема возникала каждый месяц.
– Кристина использовала алгоритм для решения вопроса. Время и день мы получали, исходя из генерированных чисел. Прежнее число обозначало час, предположим, три, а новое – день, например, четыре, значит, встреча назначена на три часа на четвертый день следующего месяца.
– А как насчет ноля? – Моррис взглянул на свой список. – Как вы эту проблему решали?
– Ноль означал десять. Кроме того, Кристина установила, что числа от семи до девяти – время до полудня, ноль – десять часов утра, а числа от одного до шести – после полудня. Таким образом, она всегда оказывалась в гуще людей. Встреча всегда происходила в первые десять дней месяца, вот так.
– А как насчет времени и числа отгрузки? Вы ведь не могли произвольно назначать время, с трафиком и парковкой и прочими возможными задержками. К тому же эти хреновы парады, или еще что-нибудь. Впрочем, вы могли назначать время, делая поправку на задержки из-за трафика, – подсказал Моррис.
– Конечно, – согласился Рик, – но были, помню, и потруднее задачки. Скажем, если число, обозначавшее место отгрузки, выпадало подряд дважды, то есть фуру ожидали бы в одном и том же месте, в одно и то же время, в один и тот же день два месяца подряд – это было бы рискованно. Так она придумала кое-что, но что именно – я уже не помню.
Моррис сверился со своим списком.
– А как насчет тех мест, где вы получали числа?
– Я помню несколько, – сказал Рик, чувствуя, что теряет силы. Боли в ступне и лодыжке слились в одну. – На Пенн-стейшен, на табло расписания, на большом биржевом табло на Таймс-сквер, на цифровом термометре на Галс-энд-Вестерн-билдинг, кажется, последняя цифра, поскольку она…
Моррис снял часы.
– Эй! – завопил Рик. – Я вам все сказал!
– Ты не сказал, где находится Кристина.
– Я сказал вам: я сам ее ищу. Я уже почти…
– Дрель.
Он боролся изо всех сил, пытаясь ударить их головой, брыкаясь ногами. Но наручники… Томми заломил ему руки за голову, Джонс сел на ноги. Моррис прикоснулся сверлом к грудной клетке Рика. Он почувствовал, как сверло крошит кость, заставляя всю грудь вибрировать.
– Рик, – прошипел Моррис ему в ухо. – Давай, будь молодцом, скажи нам, где она, парень.
Рик попробовал вдохнуть.
– Я не знаю! – прокричал он жалобно. – Я – подожди, я – о… – Внезапно его охватила ненависть. – Вы, ублюдки, пошли вы все к чертовой матери.
Моррис кивнул Томми и Джонсу.
– Давай, челюсть.
Его голову пригнули к старому деревянному столу. Он ударил одного из них в грудь, забыв о раненой ноге, набрасываясь в слепой ненависти. Его схватили за волосы и били изо всех сил головой об стол. На мгновение он потерял сознание. И в этот момент сверло пронзило его небритую щеку, раскрошив один из верхних зубов. Боль пронзила глаз, ухо и шею. Перед ним замелькали белые раскаленные огни. Он держал рот открытым, прижимая язык к небу, стараясь избежать сверла, которое вращалось во рту, смешивая кровь с осколками зубов и мясом, прохаживаясь взад и вперед по разрушенным корням зуба. Голова его трещала от боли. Возможно, он кричал.
Рик обессилел, глаза закрыты, рот наполнен кровью. Моррис вытащил сверло, но не аккуратно, а протащив его по нижним зубам, и боль вновь вонзилась в глазную впадину, прошла по ушному каналу и достигла носа. Он почувствовал, как прохладный воздух холодит рот через дыру в щеке. Горло было забито липкой и теплой кровью. Рик осторожно закрыл и открыл рот, пробуя языком осколки зубов на деснах.
– Вот это, я должен признаться, было ошибкой.
– Почему? – спросил Джонс.
– Если хотят, чтобы парень говорил, рот ему не сверлят.
– Пожалуй, ты прав.
Моррис нагнулся к Рику и зашептал. Его дыхание отдавало железом, как бывает после употребления лекарств.
– Ты рыщешь по всей Гринвич-Виллидж, Рик. Выслеживаешь, заходишь в магазины и говоришь с людьми. Я прав? Ты думаешь, мы этого не знаем?
– Эй, по-жди, подожди. – Он тяжко задышал. – Она, возможно, где-то там, может быть, где угодно… Я не знаю…
Моррис его не слушал.
– Томми, ты прихватил ящик со льдом, как я тебя просил?
– В багажнике.
– Пойди принеси его.
– Хорошо.
– И прихвати фотоаппарат.
– Обязательно.
– Эй, Рик, – сказал Моррис. – Она этого не стоит, понимаешь? Я тебе вот что хочу сказать – эй! – мы разумные люди. Давай так – ты все нам рассказываешь, мы тебя отвозим в больницу, где тебя залатают. Ведь из тебя кровь хлещет, сам видишь. И дела твои довольно хреновые. Скажи нам все сейчас, и мы тебя доставим в отделение «Скорой помощи».
Рик издал нечленораздельный звук.
– Ведь это же так просто, займет не больше пяти минут.
Штаны Рика намокли, голова горела. Руки были холодными, ему хотелось спать. Может, и правда отвезут в отделение «Скорой». Не мог же он умереть здесь, еще не пришло его время. Моррис включил дрель. Рик закрыл глаза.
– «Джим-Джек», – сказал он. Его рот содрогался в агонии. – Блик-ер.
– Дальше.
– Работает там.
– По каким дням?
Рик этого не знал, но они бы ему не поверили.
– С понедельника по субботу.
– Вечером? Днем?
– Да, да.
– Это в самом центре, можем взять ее в любое время, – сказал Томми.
– Хорошо. – Моррис опять повернулся к Рику. Взглянул на дрель и включил ее. – Где она живет?
– Я – я не… знаю. – Он не хотел этого говорить. Он испытывал раскаяние. Закрыл глаза, задыхаясь.
– Вот оно, начинается, – выдохнул Моррис. – Я видел подобное.
– Я люблю ее… Люблю эту девушку! – Дрель взвыла возле его уха, и он заплакал, содрогаясь в конвульсиях. Ничтожный, слабый и искалеченный. Боящийся умереть. – Я любил… – Он постыдно всхлипнул и закрыл глаза руками в наручниках.
– Нет, нет, Рик, – объяснял Моррис. – Только не это, не сейчас. Ты не должен сломаться. Продержись еще немного и скажи нам адрес. Просто возьми и скажи – ведь ты можешь. Давай говори.
– Я люблю ее, я действительно люблю! – взвыл он, ненавидя себя.
– Знаю, что любишь, – раздался голос Морриса, в котором прозвучало что-то вроде понимания. – И это замечательно, я тебя за это уважаю, но толку – никакого. Ты должен нам сказать ее адрес, Рик. Тебе придется сказать. Потому что если не скажешь, опять получишь сверло. Ты знаешь, что я не шучу. Ведь так? Я мастер своего дела, Рик.
Я работал медбратом девять лет. И всякого повидал. Ты полностью под моим контролем. И твое тело, и твой мозг, а у меня в ящике с инструментами множество других неприятных приспособлений. Так что, давай-ка, говори ее адрес, или дело обернется для тебя очень плохо.
– Ах… – выдохнул Рик, не зная, что ему делать.
Дрель взвыла. Она была так близко, что он чувствовал запах горелого, исходивший от электромотора. Совсем близко у ноздрей, почти внутри, щекоча их.
– Восточная Четвертая… – прошептал он. – Первое авеню. Голубой дом. На почтовом ящике – Вильямс.