– Хорошо, успокойся, – сказал Чарли.
– … я была его единственным ребенком. И еще я так боялась, что он умирает, что у него никогда не будет… я об этом еще никому не рассказывала, просто не могла… У меня ушло много времени, чтобы понять, что же я наделала – как же чудовищно я оказалась глупа, так глупа. Я не хотела причинять им страданий… но во мне всегда было что-то такое, злость, неповиновение и желание все делать по-своему, а отец оставался всегда мягок, совсем как ты. Заботливым, никогда не сердился, считал, наверное, что мне хватает тяжелого характера матери. От всех этих мыслей моя голова буквально раскалывалась пополам, пока я стояла с этой здоровенной коробкой с деньгами.
– Ну и что ты сделала?
Она встала и сделала несколько порывистых шагов к окну.
– Я нашла еще одну коробку с деньгами и вытащила их из фуры. Потом переставила первые ряды коробок так, чтобы все выглядело как прежде. Невозможно было что-либо заметить, если не передвинуть целый ряд. За ним же, естественно, зиял проем.
– Ты поступила как безумица.
– Я знаю, – сказала Кристина, коснувшись кончиком пальца окна. – Я оттащила коробки в гараж. У моего отца был старый «мустанг-кабриолет», который он починил. После его смерти мать писала мне в тюрьму, что ее приятели предложили привести машину в порядок, но она не позволила к ней прикасаться.
Вроде кладовки, где Элли хранила вещи Бена.
– Я знала, что они собираются, добравшись до Флориды, загнать «мустанг» в гараж и оставить там, вроде как на память. Отец был слишком плох, чтобы довести машину до ума. Я положила две коробки на заднее сиденье. Не знаю, сколько в них было денег.
– Мог быть и миллион, – сказал Чарли, думая о сорока тысячах, которые он вручил мистеру Ло в Шанхае – они легко уместились в нагрудном кармане пиджака. – Думаю, там запросто мог быть миллион.
– Если не больше, – сказала она.
– Словом, ты их не пересчитала.
– Нет, у меня не было такой возможности. Рик проснулся, сказал, что мы опаздываем… и вот по дороге в Нью-Йорк меня охватывает настоящий ужас. Если Тони узнает – мы пропали. Ты помнишь, что этот тип Френки должен был выгрузить свои коробки первым? Через несколько минут он поймет, что двух не хватает, и позвонит Тони. Верно? Я курю миллионную сигарету, смотрю в окно и думаю, думаю… Как же мне из этого выпутаться? Я понимала, что если нас накроет полиция, Тони мне ничего не сделает. Не сможет. Так что поначалу я хотела, чтобы все попались, кроме меня. А как быть с парнями, которые работали на разгрузке? Если их арестуют, то кто-нибудь из них проговорится, и полиция до меня доберется. Это значит, что ситуация выйдет из-под контроля.
Чарли начал испытывать страх.
– А ты хотела, чтобы все крутилось по твоему желанию?
– Вот именно, – сказала Кристина. – Но вдруг меня осенило, что все должно произойти ровно наоборот: пусть арестуют именно меня, а других нет. Если я буду молчать как рыба, то, возможно, Тони от меня отстанет и я выкручусь. Деньги останутся у родителей. Разве не выход из положения? Итак, мы должны были приехать на разгрузку, от меня требовалось устроить все так, чтобы операция провалилась. Лучше было попасть в руки полиции, чем в лапы Тони. Я знала, что он настоящий садист.
– То есть ты хотела подстроить собственный арест…
– И больше никого, тогда я контролирую ситуацию. Тогда по крайней мере я так думала. Не назову никаких имен, они не смогут никого арестовать. А я отделаюсь полутора-двумя годами. Хоть и это срок немалый. Но как еще вырваться из-под власти мафиози? Я думала, что родители будут обеспечивать меня хорошими книжками и я в тюрьме проведу срок за чтением… Конечно, сейчас все это мне кажется смешным. Ты спрашиваешь, не боялась ли я. Еще как боялась. И того, что скоро умрет отец, я знала это и хотела, чем могла, облегчить его жизнь, и всех этих ублюдков. Тони регулярно кого-нибудь убивал. И все об этом знали. Так что тюрьма представлялась мне самым безопасным местом.
Чарли поднялся и открыл мини-бар. Он вытащил банку с орехами и банку с апельсиновым соком.
– Чего-нибудь хочешь?
– Может быть, соку.
– Сейчас, – он опять сел на кровать. – Может, ты еще чего хочешь? Мы можем заказать прямо в номер.
– Ничего, спасибо, – ответила она. – У нас с тобой вся ночь?
– Да, – он открыл банку с кэшью. – Мне нужно позвонить жене около восьми утра. Но ничего, я могу позвонить из дому.
Она взяла с его ладони орех.
– Мне бы хотелось провести с тобой ночь, Чарли. Проспать целую ночь.
– А что, если я начну пукать в постели?
Она рассмеялась.
– Ты посидел бы в тюрьме.
– Я думал, что женщины не пукают.
– Еще как, поверь мне.
– Очень милый у нас разговор, вот не думал, что будем это обсуждать.
– Может быть, мы утром позавтракаем?
– Решено.
– И ты не против того, чтобы выйти в моей компании отсюда в семь часов утра?
– Нет, – он бросил в рот горсть орехов. – Итак, что дальше?
– Разгрузка была назначена на четыре часа дня на складе на углу Двадцатой улицы и Девятой авеню. В разгрузочный док вел очень узкий проезд, загнать в него задним ходом фуру было довольно трудно, так же как и выехать быстро. Рик мастерски управлял грузовиком. В соответствии с планом, после того, как подгоним фуру, я оставалась в кабине. Заметив что-нибудь подозрительное, подаю три сигнала клаксоном. Я знала, что таким образом избавлюсь от всех, но Рик-то прибежит меня спасать. И вытащит из кабины до того, как объявится полицейский.
– Какой надежный джентльмен этот самый Рик.
– Итак, мы едем по Нью-Джерси-тернпайк…
– Я там сегодня проезжал…
– И мы делаем остановку у «Винс-Ломбардии» около трех часов дня. Я сказала, что мне страшно хочется в сортир. Захожу в ресторан и звоню по телефону-автомату, страшно нервничаю. Мы должны начать отгрузку примерно через час. Я понимаю, что в полицейском участке могут отмахнуться от меня. Предположим, я скажу: «Алло? Я хочу сообщить, что банда преступников собирается привезти в Нью-Йорк ворованные кондиционеры к четырем часам дня». Но в полицию постоянно звонят сумасшедшие. Так действовать нельзя. Я также могла бы позвонить в Службу спасения, торопитесь, в здание напротив склада заложена бомба. Но тогда мы не сможем проехать на грузовике к месту разгрузки из-за пожарных машин, которые все заблокируют. Нет, люди Тони Вердуччи должны быть уверены, что все идет по плану, просто нас застигли врасплох, поскольку мы давно уже под колпаком. Еще я подумала: вдруг о моем звонке станут говорить на судебном процессе. Я не хотела оставлять следы. Тем временем Рик ждал в кабине, посматривая на часы. Я знала, что он беспокоится, поскольку движение на Манхэттене сумасшедшее, злится на меня за то, что я всех задерживаю.
– И что же?
– Моей единственной надеждой стали подозрения Рика о прослушивании телефона. Если он прав, у меня есть шанс. Сначала я позвонила по номеру, соединенному с компьютером. Не посылая по факсу меню и не оставляя сообщения, перепрограммировала его так, чтобы мобильный набрал номер справочной службы после того, как на первый телефон придет сообщение. Пять-пять-пять-один-два-один-два. Я ведь не хотела отправлять сообщение по обычному номеру с другим автоответчиком. Тони мог бы прослушать его и понять, что это я. Итак, эту опасность я устранила. Звонок оператору службы, словно записанный на сломанном домашнем автоответчике, кончится тем, что он повесит трубку. После чего первый автоответчик сотрет поступившее на него сообщение. Я стараюсь делать все это быстро. Меня ждет Рик. И пара парней, чтобы помочь с выгрузкой товара. Скупщики прибудут в назначенное время.