Подобные опасения привели к тому, что большинство стран искусственно ограничили конкурсный отбор на общественном уровне: в Соединенных Штатах эти ограничения принимают формы прогрессивного подоходного налога, социального обеспечения, продовольственных талонов, выплат по инвалидности, Medicaid и
Помощи детям-иждивенцам, среди прочего.
Даже большинство самопровозглашенных «консерваторов», которые думают, что правительство не должно препятствовать тому, чтобы победители общества забирали все, по-прежнему считают, что церкви полезно давать нуждающимся.
Хотя последние несколько десятилетий быстрого экономического роста и материального изобилия - благодаря дешевой ископаемой энергии - привели к резкому расширению сетей социальной защиты в промышленно развитых странах, они также характеризовались появлением якобы благоприятной глобальной имперской системы во главе с Соединенными Штатами, чья устрашающая военная машина якобы сдерживала международные конфликты (или раздувала) и чья общепринятая валюта помогала поддерживать относительную международную экономическую стабильность(что, конечно, служило интересам США). Во всем мире якобы снизилось количество смертей от войны, равно как и смертность, связанная с крайней нищетой.
Пока все хорошо (более-менее).
К сожалению, однако, многие ключевые компоненты наших успешных коллективных усилий по победе над Жнецом по сути неустойчивы. Мы снизили смертность не только с помощью антибиотиков (к которым у микробов в конечном итоге вырабатывается иммунитет), но и с помощью экономической стратегии использования возобновляемых ресурсов со скоростью, превышающей естественное восполнение, и по максимально быстрой ликвидации невозобновляемых ресурсов.
Заимствуя одновременно из прошлого (когда образовались ископаемые виды топлива) и будущего (когда нашим внукам придется наводить порядок, платить наши долги и обходиться без ресурсов, которые мы разбазариваем), мы эффективно задействуем ресурсы для превышения численности населения.2
Каждому популяционному экологу известно, что, когда вид временно превышает долгосрочную продуктивность окружающей среды, последует вымирание.
Таким образом, поскольку в ближайшие годы мировая экономика перестанет расти и начнет сокращаться, результатом, вероятно, станет глобальный рост человеческой смертности3.
Теоретики устойчивости сказали бы, что мы вступаем в фазу «высвобождения» адаптивного цикла, который характеризует все системное развитие, фазу, которую они описывают как «быстрый, хаотический период, в течение которого капиталы (природные, человеческие, социальные, построенные и финансовые) имеют тенденцию быть потерянным, и новичок может добиться успеха »4.
Это понятие, к которому мы будем неоднократно возвращаться на протяжении всего этого эссе, и это полезный способ концептуализации опыта, который для тех, кто его переживает, вероятно, будет гораздо менее похож на«высвобождение »и больше похоже на« чистый ад ». Среди возможных исходов:
Системы социальной защиты, финансируемые государством, становятся недоступными по цене, и от них отказываются. Общественная инфраструктура приходит в упадок. Экономические системы, транспортные системы, политические системы, системы здравоохранения и продовольственные системы становятся неработоспособными в той или иной степени и по-разному.
Глобальную военную гегемонию становится труднее поддерживать по ряду причин (включая политическую дисфункцию и экономический спад в имперском ядре, нехватку транспортного топлива и распространение дешевого, но в высшей степени дестабилизирующего нового оружия), а также возрастает вероятность международного конфликта. Любой из этих результатов увеличивает нашу индивидуальную уязвимость. В опасности все находящиеся на плоту, особенно бедные, старые, больные или инвалиды.
Мы могли бы изменить нашу экономическую, политическую, транспортную, медицинскую и продовольственную системы, сделав их менее хрупкими. Но предложения в этом направлении лежали на столе в течение многих лет и в значительной степени отклонялись, потому что они не служат интересам влиятельных групп, которые извлекают выгоду из существующего положения вещей.
Между тем американское население, похоже, неспособно поднять тревогу или отреагировать на него, поскольку оно состоит из большого низшего класса, который перекармливается фастфудом, но недоедает, информирован, но дезинформирован, чрезмерно задолжал и недостаточно квалифицирован; и гораздо меньший надкласс, который живет в основном финансовым хищничеством и с радостью игнорирует любые свидетельства ужасных последствий своей деятельности.
Совершенно несентиментальный читатель мог бы расценить увеличение уровня смертности людей как неизбежное и потенциально полезное истребление этого вида. Непригодные будут отсечены, приспособленные выживут, и человечество будет от этого лучше. В итоге. В теории.
Или, может быть, богатые и безжалостные выживут, а все остальные либо погибнут, либо подчинятся рабству.
Самая большая опасность заключается в том, что, если системы социальной поддержки полностью выйдут из строя, «перерегулирование» может превратиться в «недооценку»: то есть уровни населения могут чрезмерно скорректироваться до такой степени, что выживших станет меньше, чем могло бы быть, если бы адаптация была предпринята проактивно - возможно, намного меньше, чем население непосредственно перед промышленной революцией.
А для тех, кому удастся продолжить борьбу, уровень культуры и технологий может упасть на гораздо меньшую глубину, чем можно было бы сохранить, если бы были приняты меры.
У нас есть узкое место среди населения, как называет это Уильям Кэттон, впереди нас, независимо от того, что мы делаем в данный момент5. Даже если бы завтра появился новый впечатляющий источник энергии, он сделал бы немного больше, чем выиграл бы нам немного времени прежде чем бы мы наткнулись на еще один естественный предел. Однако нам по-прежнему остается выбирать, как преодолеть это узкое место. Мы можем оказывать некоторое влияние на факторы, которые определят, сколько из нас выживет и в каком состоянии.
Кооперативная или конкурентная адаптация
Наихудший сценарий, вероятно, можно предотвратить только с помощью эффективных совместных усилий по адаптации к дефициту и восстановлению после кризисов.
К счастью, есть вполне веские причины предполагать, что совместные действия в этом направлении действительно появятся. Мы - в высшей степени кооперативный вид, и даже наши самые ранние предки были преданными коммунитариями. Другие виды, хотя они часто ссорятся из-за еды и потенциальных партнеров, также участвуют в совместном действе.6 Члены одного вида иногда даже сотрудничают или предлагают помощь представителям разных видов. 7 В самом деле, как теоретик эволюции Петр Кропоткин указал в своей знаменательной книге 1902 года «Взаимопомощь», эволюция движется как сотрудничеством, так и конкуренцией8.
Более того, тяжелые времена могут выявить в людях не только самое худшее, но и лучшее. Ребекка Сольнит в своей книге «Рай, построенный в аду» утверждает, что люди склонны сотрудничать, делиться и помогать во время кризисов, по крайней мере, столько же, сколько и в периоды изобилия. Критик может предположить, что Сольнит слишком далеко заходит в этом аргументе и что в разрушающихся обществах часто наблюдается стремительный рост преступности и насилия (см., Например, Аргентину около 2000 года); тем не менее, она подкрепляет свой тезис убедительными примерами.
Предполагая, что нам не удастся предотвратить кризис и просто отреагировать на него, мы, тем не менее, можем предвидеть ряд возможных вариантов будущего в зависимости от того, настроены ли мы на конкуренцию или на сотрудничество. На одном конце спектра конкурентно-кооперативных сценариев несколько богатых становятся феодалами, в то время как все остальные томятся в крайней нищете.