В то же время, когда потоки энергии сокращаются из-за истощения ископаемых видов топлива, нынешние уровни экономического неравенства станут неприемлемыми. Адаптация потребует от нас поиска способов мирного выравнивания игрового поля.
Создание основы для реорганизации (после фазы выпуска) потребует повышения устойчивости всех наших социальных структур и инфраструктур. В предстоящие десятилетия мы должны разработать низкоресурсные и низкоэнергетические способы удовлетворения человеческих потребностей, одновременно взращивая внутреннюю необходимость удерживать уровни населения в пределах долгосрочной емкости экосистем.
Есть те, кто говорит, что мы, люди, слишком эгоистичны и индивидуальны, чтобы совершить такой эволюционный скачок, и что даже если бы это было возможно, у нас просто слишком мало времени. Если они правы, то это может быть конец истории: мы можем скоро оказаться в «непригодном» мусорном ведре эволюционной истории.
Но, учитывая нашу впечатляющую историю совместных достижений и нашу способность быстро трансформировать наше коллективное поведение с помощью языка (на данный момент с помощью технологии мгновенной связи), очевидно, что у нашего вида есть, по крайней мере, неплохие шансы пережить сокращение населения.
Безусловно, движущей силой эволюции будет кризис. При необходимости адаптируемся. На этом этапе освобождения будет огромный потенциал для насилия. Помните, высвобождение - это фаза цикла, в которой капитал разрушается, и в настоящее время огромные груды человеческого, построенного и финансового капитала ждут, чтобы разрушиться.
Мы созданы для борьбы за осколки. Неудивительно, что многие из тех, кто ощущает ненадежность нашей нынешней ситуации, предпочли стать долбанутыми «выживальщиками». Но для нас дела пойдут намного лучше, если вместо того, чтобы накапливать оружие и консервы, мы будем проводить время, знакомясь с нашими соседями, узнавая, как проводить эффективные встречи или помогая разрабатывать устойчивые местные продовольственные системы.
Выживание будет зависеть от поиска совместных путей, на которых будут делаться жертвы. Дарвин говорит нам, что мы должны развиваться или умереть, и текущие обстоятельства делают этот выбор очевидным. Очевидно, многие думают, что фитнес и эгоизм - это одно и то же.
Но мы попали в наше текущее положение не потому, что мы слишком хорошо умеем сотрудничать, чтобы достичь коллективной пригодности, а, скорее, потому, что в нашем успехе мы не смогли принять во внимание конечную и хрупкую природу естественной природы систем, которые нас поддерживают. Это правда, что важна индивидуальная инициатива и что групповое мышление может сбивать с толку.
Тем не менее, именно наша способность к социальным инновациям и сотрудничеству для повышения нашей коллективной приспособленности позволила нам зайти так далеко и определить, выживем ли мы и в каких условиях мы адаптируемся к дефициту и реинтегрируемся в экосистемы в предстоящие десятилетия. - Август 2012 г.
ХОТИТЕ ИЗМЕНИТЬ МИР? ПРОЧТИТЕ ЭТО СНАЧАЛА
История часто делается сильными личностями , владеющими новыми смелыми политическими, экономическими и религиозными доктринами. Однако любые серьезные попытки понять, как и почему меняются общества, требуют изучения не только лидеров и идей, но и экологических обстоятельств. Экологический контекст (климат, погода, наличие или отсутствие воды, хорошей почвы и других ресурсов) может либо предоставить, либо исключить возможности для тех, кто хочет встряхнуть социальный мир.
Это говорит о том, что если вы хотите изменить общество - или заинтересованы в помощи или оценке усилий других в этом направлении, - некоторое понимание того, как именно экологические обстоятельства влияют на такие усилия, может быть чрезвычайно полезным.
Возможно, самый важный ключ к пониманию взаимосвязи между окружающей средой и процессами социальных изменений был сформулирован американским антропологом Марвином Харрисом (1927–2001).
С самого начала усилий по систематическому изучению человеческих обществ в XVIII и XIX веках было ясно, что существуют сильные корреляции между тем, как общества получают пищу (будь то охотой и собирательством, садоводством, сельским хозяйством, животноводством или рыбной ловлей), а также их социальными структурами и представлениями о мире.
Охотники-собиратели обычно живут небольшими странствующими отрядами, имеют эгалитарную социальную структуру и считают мир природы полным сверхъестественных сил и личностей, с которыми шаманы могут контактировать или влиять на них.
Фермеры, с другой стороны, остаются на одном месте и производят сезонные излишки, которые часто заканчиваются субсидированием создания городов, а также классов штатных специалистов в различных сферах деятельности (металлообработка, государственное управление, солдатское дело, банковское дело, ведение бухгалтерского учета и т. Д. ); сельскохозяйственные общества также имеют тенденцию к развитию формализованных религий под председательством иерархического класса священников, работающих на полную ставку.
Эти системные различия и сходства сохранялись на разных континентах и на протяжении веков. Харрис показал, как переход от одного вида продовольственной системы к другому был вызван экологическими возможностями и необходимостью, и уточнил свои взгляды на стратегию антропологических исследований1.
Великолепным произведением Марвина Харриса стала довольно сложная книга «Культурный материализм: борьба за науку о культуре» (1979) .2 Хотя он был вполне способен писать для широкой публики - другие его книги, такие как «Коровы, свиньи, войны и ведьмы» (1974) и «Каннибалы и короли» (1977) были бестселлерами - в «Культурном материализме» Харрис писал для коллег-антропологов. Он использует много технического жаргона и тщательно аргументирует каждый пункт, представляя излишки доказательств. Однако суть теоретического вклада Харриса можно резюмировать довольно кратко.
Все человеческие общества состоят из трех взаимосвязанных сфер: во-первых, инфраструктуры, которая включает отношения общества к окружающей среде, включая его способы производства и воспроизводства - думайте об этом в первую очередь как о способах получения пищи, энергии и материалов; во-вторых, структура, которая включает в себя экономические, политические и социальные отношения общества; и в-третьих, надстройка, символические и идеологические аспекты общества, включая его религии, искусство, ритуалы, спорт и игры, а также науку. Эти три сферы неизбежно пересекаются, но они также различны, и буквально невозможно найти человеческое общество, в котором все три не были бы представлены в какой-либо перестановке.
Сторонники социальных изменений должны волновать нейроны тем, что будет дальше. «Культурный материализм» Харриса приводит доводы в пользу принципа того, что он называет «вероятностным инфраструктурным детерминизмом».
Иными словами, структура и надстройка общества всегда в той или иной степени оспариваются. Сражения за распределение богатства и идей носят вечный характер и могут иметь важные последствия: жизнь в бывшей Восточной Германии сильно отличалась от жизни в Западной Германии, даже несмотря на то, что обе страны были индустриальными странами, действовавшими в (что поначалу) почти идентичных экологических условиях.
Однако поистине радикальные изменения в обществе обычно связаны с изменением инфраструктуры. Когда основные отношения между обществом и его экосистемой меняются, люди должны соответствующим образом переконфигурировать свои политические системы, экономику и идеологию, даже если они были полностью довольны предыдущим положением дел.