– Но я вовсе не внук ему, – холодно прервал старика Жан-Поль Флогю.
– Как?! Он не ваш прадед?!
– Caroline Comanville. Она была моей бабушкой, – сказал Жан-Поль.
– Caroline! Grandmure?! Incroyable! Племянник! Mon dieu, самый настоящий племянник…
Жан-Поль кивнул и опять попытался уйти, но старик снова схватил его за рукав.
– А фамилия? Почему Флогю?
– Псевдоним. Флобер Гюстав… Флогю… Но никому ни слова! – заговорщически сказал Жан-Поль и, широко улыбаясь, направился навстречу Прше.
– Sans un mot а personne, – шепнул старик и растерянно огляделся вокруг. Возле столика с Эмминой пирамидой из слив стояла на редкость высокая молодая женщина с несчастным выражением лица, она рассеянно держала в руке темно-синюю сливу. Приблизившись к ней, старый профессор заметил, что глаза ее точно такого же темно-синего цвета. Он тоже взял сливу, осторожно, чтобы не испортить пирамиду, посмотрел на женщину со старческим сочувствием и тихо сказал:
– Вы знаете, что произошло много лет назад в этот день?
– Нет, – сказала женщина.
– В этот день умер великий французский писатель Гюстав Флобер! – сказал старик торжественно.
– Не знала, – сказала Эна Звонко, думая о чем-то своем, и осторожно надкусила сливу.
3
Широко распахнув дверь, Прша энергично шагнул в помещение временного секретариата Загребской встречи. Франка сидела за столом и внимательно изучала маленького Амура в шоколадных качелях, которого специально для нее отломил от свадебного торта Эммы Бовари прозаик Мраз. Увидев Пршу, Франка быстро накрыла Амура салфеткой и отодвинула в сторону.
– Видел, видел, я все видел… – сказал Прша, перевел дух и сел. – Слава Богу, дело идет к концу! – добавил он, обращаясь главным образом к самому себе, и забарабанил пальцами по столу. Пусть поскорее отправляются по домам и там занимаются чем им угодно. Сначала глупый испанец, который не нашел ничего лучше, чем плескаться в бассейне, потом сумасшедший чех, который получил от нас суточные, наворотил глупостей и смылся домой, даже не прочитав своего доклада, потом взбесившиеся женщины… И если бы не француз, который великолепным жестом поставил точку над «i», все дело закончилось бы довольно бледно…
– Вы не посмотрите список гостей, который я сегодня напечатала? – сказала Франка, протягивая Прше лист бумаги. Прша перебросил ногу на ногу и взглядом пробежал список. Франка потрудилась на славу, она отделила писателей от переводчиков и даже добавила сведения об опубликованных книгах.
Сильвио БЕНУССИ (Падуя, Италия), литературный критик. Книги: «Storia délia letteratura italiana contemporanea», «La critica letteraria contemporanea».
Ян ЗДРЖАЗИЛ (Прага, ЧССР), поэт. Книги: «Láska», «Den s andĕl em», «Holub».
Томас КИЛЛИ (Дублин, Ирландия), прозаик. Книги: «It's me, Molly Bloom» (в работе).
Илона КОВАЧ (Будапешт, Венгрия), поэт. Книги: «Kép», «Ablak», «Fénykép», «Az Ember a képról», «Pejzazs».
Виктор Викторович САПОЖНИКОВ (Москва, СССР), прозаик, драматург, детский писатель. Книги: «Свой человек», «Колодец», «Прогулка в лесу», «Мамка, бабка и я».
Марк СТЕЙХЁЙМ (Нью-Йорк, США), прозаик, сценарист. Книги: «The Revenge of Walter Mitty», «Destry Writes Again», «Trashcan», «Wonder-Woman's Lover-boy», «Play it Again, Mary!».
Сесилия CTEPEHCEH (Аархус, Дания), прозаик. Книги: «Danish Cookies», «Levenedsbog».
Юрий Васильевич ТРОШИН (Москва, СССР), прозаик. Книги: «Служебный вход», «Городская жизнь», «Красная луна», «Короткая встреча в метро», «Женщина в синем», «Второй раз» и др. Малгожата УШКО (Краков, Польша), литературный критик. Книги: «Krytyka i dzielo», «Studie lit-erackie», «Poezija i znaczenie».
Хосе Рамон ЭСПЕСО (Мадрид, Испания), поэт. Книги: «Ciprés gue crece del barco», «Los habitantes del alba», «Poema madrileno», «Redoble de memoria».
Прша расстроенно бросил список на стол. Ему показалось, что былой международный блеск Загребских литературных встреч как-то померк…
– Вы не вписали француза, – заметил он.
– Утром мы получили телеграмму, что Жан-Поль Жобер приехать не сможет. Вот она. Представляете, телеграмма пришла только сегодня!
– Постойте, постойте… А кого мы приглашали?
– Жан-Поля Жобера.
– Ну хорошо, так ведь приехал Жан-Поль Флогю.
– Но он же не Жобер.
– Слушайте, Франка, Жобер или Флогю – какая разница, француз здесь!
– Да, какой-то француз действительно здесь! – сказала Франка ядовито.
– Да вас что, заклинило?! Вот женщины! Один не смог, приехал другой! Какая разница! – вспыхнул Прша и хлопнул рукой по столу буквально в миллиметре от накрытого салфеткой Амура.
– Заклинило меня потому, что про Жан-Поля Жобера я слышала, более того – читала его, а про Жан-Поля Флогю – никогда, – сказала Франка таким тоном, который ясно свидетельствовал, что добавить ей больше нечего.
– Слышали, читали, ну так и что, – проворчал Прша и вышел из комнаты, оставив за собой настежь распахнутую дверь.
4
Министр сидел в кресле, распустив ремень на брюках своего самого торжественного темного костюма. Он отдувался и рассеянно вертел в руке бумажку, которую вытащил из Ван-диной вязаной шляпки. Напрасно он так налегал на жареного поросенка. Все было бы очень хорошо, если бы не было слишком хорошо. Этот француз всем им показал фигу, вот вам, полюбуйтесь, хозяева, посмотрите, как это делается! Что ж, если у него есть деньги, пусть тратит. У нас денег нет. И вообще он какой-то скользкий и слишком театральный. Прша обещал разнюхать, что он собой представляет. Только теперь хрена он разнюхает, если тот сегодня уезжает. Ищи ветра в поле! Да ладно, в конце концов, кому какое до него дело. Ну захотелось человеку угостить, пусть угостит…
– Киска, знаешь, сколько денег ухнул на прием этот Флоберов родственник?
– Сколько? – отозвалась из кухни Ванда.
– Говорят, минимум пять тысяч долларов. И захвати мне соду!
– Боже! Что бы сказал на это Флобер?! – Киска расстроилась так неподдельно, будто прием был оплачен непосредственно из кармана автора «Мадам Бовари». Ванда любила этот роман, она читала его три раза и все три раза плакала.
– Жалко, что я на больничном, – сказала Ванда, входя с подносом, на котором стояли две чашечки с кофе. – А то бы пошла к нему и все ему высказала.
– Что бы ты ему высказала?
– Как вам не стыдно транжирить деньги своего покойного гениального дяди!
– Кто его знает, может, он ему вообще не родственник… – ответил Министр и потянулся за содой. Может, он самозванец? Непрошеный гость? Шпион? – Министр махнул рукой, отгоняя эту мысль, как надоедливую муху.
– Может, он ему вообще никто, – сказал он, не сводя взгляда с Ванды. Точнее, с ее полной, тяжелой, сочной груди, которая выглядывала из-под халатика. Ванда поймала взгляд Министра.
– Котик, а ты, оказывается, уже вытащил фант?!
Министр только сейчас заметил, что в руке у него что-то есть, и развернул записку.
– Что это такое?! – взорвался он, протягивая Ванде пустую бумажку.
– Не знаю, котик. Дай посмотреть… Кооотик! – изумилась Ванда.
– Что ты мне подсунула, ведьма?! – загремел Министр.
– Ну что ты, котик, при чем здесь я, это случайность… Вот, котик, пожалуйста, тяни снова!
– Не буду, – сморщился Министр. В первый момент пустая бумажка неприятно задела его, словно это было дурное предзнаменование, но он тут же обрадовался. Слишком он сегодня устал и не годился на то, к чему Ванда была готова всегда.
– Видишь, котик, какой ты, – захныкала Ванда. – Ну давай посмотрим, что тут у нас есть?!
Ванда вынимала бумажки из розовой шляпки и разворачивала их, как конфеты.
– Смотри, котик, что я достала тебе! Смотри, что написано… Сидя верхом…
Министр, однако, оставался тверд, посчитав, что если уж чего-то нельзя избежать, то нужно, по крайней мере, потянуть время.
– Змея ты, вот ты кто! Вот что ты устроила своему котику! А? Значит, вот что ты ему устроила?! – ворчал Министр, стараясь выиграть время. Он знал, что Ванда любит его. От ворчания у Ванды зарумянились щеки, заблестели глаза.