Прша, утонувший в огромном кресле, был погружен в размышления. Ведь и он сам по-своему предугадал возможность контроля. Папка, его папка, это же и есть начальный этап того самого сбора информации, о котором говорит Жан-Поль. Француз, правда, пока еще видит конечную цель не вполне ясно, туманно, однако в его идее есть разумное начало, есть страстность мечтателя. Сказать ему про папку сейчас или в такой момент это неуместно? Перед глазами Прши трепетала воображаемая карта мира. Флота прав: тот, кто не войдет в информационную систему, вскоре перестанет существовать. И если вовремя об этом не подумать, на нашем меридиане действительно останется пустое место.
– Месье Флогю, – решительно заговорил Прша, – я думаю, все это вы рассказали мне не случайно…
– Ну что вы, господин Прша… Просто я фантазирую, я мечтатель. Но мне кажется, было бы прекрасно, если бы как можно больше людей с необузданной фантазией, писателей, вдохновилось идеей тотального контроля… В тот день, когда мы с вами обедали, вы так хорошо говорили и о литературе, и о своих коллегах, что я не постеснялся раскрыть вам свои мечты. В конце концов, судите сами, неужели бы у этого Яна Здржазила могла исчезнуть рукопись, если бы существовал хотя бы минимальный контроль?
– Вы этому верите? Тому, что у него вообще была рукопись?
– В данный момент это неважно… – сказал Жан-Поль.
– Минуточку… значит, эти люди, эти писатели, о которых вы говорите, были бы своего рода литературными шпионами? – спросил Прша и лицо его исказила гримаса.
– А почему вас так пугает это слово. Dante, Marlowe, Milton, Defoe, Marvell, Byron, Kipling, Somerset Maugham, Graham Greene, Le Carrй – все они были просто шпионами своих государств. Так вот, вместо того чтобы служить государству, писатели стали бы служить литературе, не так ли? Как вам нравится название АТЛК?
– АТЛК? – изумился Прша.
– Агент тотального литературного контроля.
– Ну… – сморщился Прша. – Не так чтоб очень. Как-то… Похоже на научную фантастику.
– Но мы здесь и играли в фантастику. Забудьте обо всем этом, дорогой Прша. Мы просто фантазировали, мы же писатели, нам это свойственно… Давайте-ка выпьем за литературу как она есть… – сказал Жан-Поль и поднял бокал. – За литературу!
– За литературное производство, – с готовностью откликнулся Прша и выпил свой бокал до дна.
– Не нужно слишком увлекаться, – бодро продолжал Жан-Поль. – Вы знаете, американская поэтесса Nancy Luce писала стихи о курицах со своей фермы и записывала их на свежих яйцах. И на каждом «поэтическом» яйце стояло имя курицы, которая его снесла.
6
Виктор Сапожников рыскал взглядом по ресторану аэропорта и нервно постукивал пальцами по столу.
– Его все еще нет, – вздохнул он и уставился на девушку, как будто ждал от нее объяснения.
– Приедет, – ответила она спокойно.
– А что если не придет?! Его и в номере не было! – сказал Сапожников тише и заглянул девушке в лицо.
– Да придет он. Не беспокойтесь. А может быть, он вылетел раньше и ждет вас в Белграде. Так что вы будете? Может быть, кофе? – спросила девушка бодрым голосом и подозвала официанта.
– Я бы водки, если можно… – попросил Сапожников. И снова занервничал. Посмотрел на часы, потом через окно на летное поле, потом опять на вход в ресторан, затем на девушку… Она смотрела на него улыбаясь, подняв на лоб очки, а когда Сапожников взглянул на нее, она спустила их на нос. Сапожников мог теперь видеть свое лицо в двух голубоватых стеклах. – Ха! У нас такие были в моде лет десять назад! – сказал он, показывая пальцем на девушкины очки.
– Так в этом весь шик! – рассмеялась девушка. Официант принес ей кофе и водку Са-пожникову. Сапожников толстенькими пальцами охватил рюмку, описал ею по столу круг, а потом залпом выпил.
– Твое здоровье!.. Слушай, знаешь что… – начал он, задумчиво крутя пальцами пуговицу на своей куртке. Пуговица висела на одной нитке и в любой момент могла оторваться. – У тебя нет нитки с иголкой?
Девушка расхохоталась и покачала головой. Сапожников снова вздохнул, а потом потянулся рукой к пакету, стоявшему под столом у его ног. Он вытащил из него книгу, какой-то сверток и все это торжественно положил на стол.
– Это тебе, – сказал он. Девушка взяла книгу и вопросительно посмотрела на Сапожникова.
– Ага… Моя, – подтвердил Сапожников. На книге было написано «Svoj celovek».
– «Svoj celovek»… А автограф?
– Ух, я и забыл. Дай ручку! Я тебе и адрес свой напишу. Когда приедешь в Москву, обязательно позвони… Ты бы только знала, какой bortsch варит моя жена!
Девушка развернула сверток. Из бумаги показались головы трех деревянных кукол.
– Matryoska! – воскликнула девушка. – Но зачем мне три?!
– Да я вот взял с собой… Сувенир. Думал, может, с кем-нибудь познакомлюсь, подарю. Русский сувенир… – смутился Сапожников.
– А разве вы ни с кем не познакомились?
– Да как тебе сказать, – сморщился Сапожников, посмотрел на летное поле, а потом быстро спросил: – Сколько еще до отлета?
– Время есть. Объявят.
– Слушай, а вдруг с ним что-нибудь случилось?
– Не думаю. Скорее всего он действительно ждет вас в Белграде, – сказала девушка и перевернула страницу с посвящением. – Я обязательно прочитаю вашу книгу, честное слово… – продолжала она, изображая серьезность. Сапожников снова потянулся к пакету под столом.
– Слушай, Аня…
– Что теперь? – засмеялась девушка. Сапожников вытащил руку из пакета и нервозно забарабанил по столу.
– А почему ты все время смеешься, а? Слушай, ты уверена, что у тебя нет иголки с ниткой?
– Нет, – сказала девушка, пожала плечами, дунула на свою челку, закатила глаза и рассмеялась.
– Смейся, смейся… – пробормотал Сапожников и опять сунул руку в пакет. Теперь он двумя пальцами вынул коробочку и бережно положил ее перед девушкой.
– И это тебе.
– Еще что-то?! – воскликнула девушка и открыла коробочку. Там были мужские часы.
– Но у меня есть часы, – показала девушка свои часы и щелкнула пальцем по циферблату. – Они даже идут.
– Бери. Я их взял на всякий случай, думал, если познакомлюсь с какими-нибудь…
– Людьми… – перебила девушка весело. – Ох, Витя, да вы просто фокусник! Что там у вас еще в ваших пакетах под столом? Отвечайте! – добавила она, изображая строгость. Сапожников вдруг сник и вздохнул.
– Эгей, что случилось? – спросила девушка примирительно.
– Ничего… – махнул рукой Сапожников и опять посмотрел на летное поле.
– Ну-ка веселее. Я угощаю еще одной водкой, идет?! – Сапожников растроганно кивнул головой и глубоко задумался. Официант принес водку быстро. Сапожников опять, охватив рюмку всей пятерней, повозил ее по столу, а потом резким движением вылил содержимое себе в горло.
– Мы тоже люди, – сообщил он куда-то в сторону взлетной полосы, заканчивая, таким образом, вслух свой внутренний протест против неизвестно чего, и оторвал пуговицу таким страстным и решительным движением, словно это была не пуговица, а его собственное сердце. Девушке на миг показалось, что он и пуговицу положит перед ней, но Сапожников сунул ее в карман. Тут они услышали, что пассажиров, вылетающих через Белград в Москву, просят пройти к выходу номер четыре. Сапожников принялся собирать свои пакеты, но девушка, опустив на нос очки, попросила:
– Подождите минутку…
Она быстро вернулась с маленьким свертком в руке.
– А это вам, – сказала она и чмокнула Сапожникова в щеку.
– Аня, да ты что, не надо было… – смущенно пробормотал Сапожников.