Знаете, есть такое понятие "секс-бомба", применяемое к привлекательной женщине, способной массово сражать мужчин наповал своей экстраординарной сексапильностью будто взрывом. Так вот Мика тоже была секс-бомбой, но только в другом смысле. Бомбой, заложенной скрытно, она была, и способной взорваться похотью неожиданно, в любую минуту, когда этого никто не ждёт.
И ничто ведь не предвещало сексуальной агрессии от слова совсем. Мика как всегда была очень мила и невинна, даже в каком-то смысле воздушна. Она будто бабочка порхала и, наслаждаясь окружающими красотами, балдела от моего общества и вела-вела за собой, уводила всё дальше и дальше от дома, от людей, в самые глухие и уединённые зоны сада, словно специально искала укромное место, где никто ей не мог помешать.
Эми ни капельки не выглядела маньячкой, и никаких коварных замыслов не ощущалось в её эмоциональной ауре. Она была искренне романтична, переживала совершенно новые для меня яркие чувства. Здесь бы и задаться вопросом: а почему, собственно? Но я был беспечен и увлечён прогулкой. Мика буквально опьяняла меня своими эмоциями, будто неким душевным эквивалентом амосы.
Если б я знал, что именно так и проявляется у неолетанок "рождение Мевы" на самых ранних стадиях пробуждения гормональной системы, то был бы гораздо более осторожен и уж точно не следовал в самую глухомань за коварно одухотворённой подружкой, а отвёл бы её первым делом к маме. Ами Лимоника с моей женой как назло в тот день настолько увлеклись проектом нового горячего источника, что напрочь забыли про нас, закрывшись в кабинете Мариши.
Хи-хи, в общем поняли, да? Я, надеюсь, подробно описал сложившуюся обстановку. Мика завела меня в самую глухомань, а пото́м, пылая от переполнявших её чувств и глядя на меня влюблёнными глазами, заключила в нежные объятия и сладко, волнительно, восхитительно поцеловала. Она сделала это настолько захватывающе и волшебно, настолько увлекла меня своим поцелуем, погружая в любовный транс, что громкий возглас Мары:
— Атас!!! — послышался для меня будто за километр.
Я таял в нежных объятиях неолетанки и не замечал, как они становятся более жадными и страстными. Амоса обильными потоками вливалась мне в рот, наполняя тело сладкой негой. Так что, когда Мика оторвалась от меня и я встретился с её наполненными сексуальным безумием глазами, моё тело отказывалось мне повиноваться.
После длительного и многократного приёма амосы мой организм научился достаточно оперативно её обрабатывать и обычно быстро приходил в норму. Короткий поцелуй в губы сопровождался лишь онемением на какие-нибудь пару-тройку секунд. Более долгие и страстные поцелуи лишь на десять-пятнадцать секунд лишали меня подвижности. Но в этот раз амоса, видимо, была какой-то особенно концентрированной и сильной. Поскольку, пока Мика лихорадочно раздевала меня, разложив прямо на траве, я и мизинцем пошевелить не мог.
Впрочем, как раздевала? По сути, она просто рвала на мне одежду, обнажая вожделенные участки кожи, и жадно облизывала их. Прошлась губками по моей груди, азартно обсосала сосочки и принялась покусывать мягкий живот, урча, как голодная хищница, дорвавшаяся до сытной плоти. Она будто не тархнуть меня хотела, а съесть.
Пожалуй, если бы она сразу овладела мной, я бы просто не успел её остановить. Но Мика увлеклась моим телом, и это дало мне немного времени, чтобы оклематься. Первым начал оттаивать рот. Я сперва застонал, потому что ощущались ласки безумной эми очень приятно и остро. А пото́м стал причитать и просить, чтобы Мика прекратила. Но она, казалось, не понимала смысл моих слов; наоборот, она ещё больше возбуждалась и заводилась от моего голоса.
Страстно дрожа от нетерпения и непрерывно капая розовыми слюнками изо рта, энеста сползла вниз и стала стаскивать с меня штаны вместе с трусами, спустила их примерно до колен и порывисто оседлала мои бёдра, на ходу смещая полоску трусиков в сторону и обнажая пульсирующую от возбуждения киску, обильно истекающую любовными соками.
«Мне капец!» — подумал я, но не испуганно, а даже будто с восторгом. Амосовое опьянение, похоже, напрочь испаряло страх, подменяя его сексуальным возбуждением.
— Готовься свернуть язык трубочкой, — деловито и строго предупредила Мара.
«Что?» — переспросил я, не понимая, как мне это поможет. Но в последний момент, когда Мика уже́ опускалась на мой член, сёкая ловко передвинула меня с помощью телекинеза вниз, так что мокрое и пульсирующее от страсти влагалище неолетанки сочно впечаталось в мои губы.
«Да!» — возликовал я и постарался вытянуть язык как можно дальше, погружаясь им в топкие глубины.
Жаль, конечно, что Мика ещё не прошла благословения и энергия блаженства в ней не пробудилась. Поэтому ни розовые листики, ни пурпурный аддон не функционировали должным образом, однако и естественной длины моего языка энесте хватило, чтобы сработал рефлекс вагинальной фиксации. На пути своём я встретил какую-то тонкую плёночку, которая легко натянулась, но потом смялась стенками влагалища и порвалась. А меня уже́ мощно засасывала тугая сильная пещера, и её голодные обитатели лихорадочно ощупывали кончик моего языка.
Хищные усики с бешеной необузданностью ворвались в подставленную для них мягкую трубочку и агрессивно пронзили её насквозь своими длинными и тоненькими тельцами. Они завибрировали, резко выдернулись и снова вонзились, беснуясь и извиваясь как сумасшедшие змейки. Они долбили мой язык снова и снова, пока Мика не сотряслась всем телом, выгибаясь в экстазе, и не разразилась обильными струйками эякуляции, сопровождая их восторженными криками.
— Н-н-н! — застонала она, заваливаясь на бок, когда первая волна блаженства стала спадать.
Однако одним оргазмом Мика не насытилась. Лёжа на траве, она ухватила меня за волосы своими сильными верхними руками; раздвинув бёдра, покрепче прижала к себе и, засосав мой рот влагалищем, снова сжала ноги. Видимо, где-то в памяти у неё отпечатался яркий образ, как ами Лимоника, подобно удаву, заглатывала своей вагиной моё лицо. Столь же глубоко и основательно укрепить наш контакт и у Мики не получилось. Однако результат ей явно понравился, судя по чувству сладостного удовлетворения, которое испытала энеста, поглубже захватив добычу. А пото́м, слегка подмахивая бёдрами, она снова стала вонзаться усиками в трубочку из плоти, делая это в ещё более грубой и насильственной манере.
О-о-охо-хо-о-о! Это было больновато даже для языка, что уж о члене говорить. Так что я благодарил сёкаю, а заодно и всех богов, которые мне её послали, за ту помощь, что она оказала мне в столь сложной и безвыходной ситуации. Благодарил и, хе-хе, тащился, потому что для рта моего это оральное изнасилование воспринималось невероятно кайфово и захватывающе.
Мика кончила не менее пяти раз, а может и больше, пока, наконец, не стала успокаиваться.
— А теперь, — услышал я мягкий голос Лимоники, — сделай это нежненько.
Я завращал глазами в поисках говорившей и увидел, что мы с Микой больше не одни. Слева от нас сидела Мариша, справа — будущая тёща, сверху с гудением зависла взволнованная пикси.
— Мама, извини, — захныкала юная неолетанка, — я не хотела… я…
— …всё сделала замечательно, моя умничка, — промурлыкала Мони, будто бы продолжая фразу своей дочери. — Твой любимый Димочка не пострадал и рад-радёшенек, что помог тебе успокоить Меву. А теперь давай учиться, как делать всё правильно. Давай, моя хорошая, поднимайся и сперва воспользуемся его ртом.
В общем, пото́м Мика училась использовать свои усики, усмиряла их непокорную натуру, вынуждая двигаться плавно, а не буйствовать в трубочке языка. Не дёргаться как припадочные змеи, а чинно проникнуть сквозь мягкий туннельчик и загнуться под него, цепляясь за язык и удовлетворённо вибрируя.
Видимо, возникала какая-то волшебная позиция, которая была невероятно приятной для неолетанок. Она приносила им массу удовольствия в процессе лёгких ритмичных фрикций бёдрами и подсасывания влагалищем. Лоно скользило по языку, который, обернувшись вокруг усиков, скользил по ним. И в результате эми стремительно взлетала к пику своего удовольствия, кончая поро́й даже сильнее, чем от неумелых бессистемных движений усиками.