На зов хозяйки явилась растерянная Галя. А потом Амаль с кривоватой, совершенно не учтивой усмешкой наблюдала за взволнованной суетой вокруг и без того безупречно накрытого стола.
Улыбался и я, вполне довольный происходящим: нашли бабы дело — пугать друг друга. Ну ничего! Такой испуг не опасен. Может быть, наперёд не станет желания гадать на картах, а найдут себе другие дела — приличные и полезные. Адамчик же хоть посматривал на меня настороженно, но особой тревоги также не проявлял.
— Мой друг, могу ли я просить тебя об одолжении? — просил я, когда взамен использованных приборов на стол явились чистые.
— Конечно, — отозвалась Александра Николаевна.
— Сегодня к обеду явится не только привычный для нас Масловский, но и сам Болховитинов. Леонид Митрофанович у нас редкий гость. Надо постараться…
— Конечно…
— В таком случае, не смея мешать твоим делам, мы переходим в мой кабинет.
Услышав мои слова, Адамчик подскочил как ошпаренный. Я двинулся к выходу. Адамчик следом. Переходя из столовой в гостиную, из гостиной по коридору в кабинет, я слышал за спиной осторожные шаги Адамчика и грохот накрахмаленных юбок его цыганки.
— Мне необходимо поговорить с тобой наедине, — бросил я на ходу, перейдя на всякий случай на немецкий язык.
— Jawol Meine Herr general, — с готовностью отозвался Адамчик.
— Ну как? — спросил Адамчик, едва переступив порог моего кабинета.
Я с радостью заметил, как проворно он захлопнул дверь перед самым носом странной Амаль-Амалии или как, бишь, её там. Я слышал, как цыганка барабанила кулачками в дверь. Бедняжка призывала и стыдила какого-то Ибрагима Жвица, но где ж я ей такого возьму?
— Мне нужно, чтобы ты донёс до своих деловых партнёров кое-какую информацию… — начал я.
— Точнее дезинформацию, — вставил Адамчик.
— Не перебивай старших.
— Jawol Meine Herr general! Готовите большую операцию?
— Такому прощелыге, как ты, я скажу лишь то, что считаю нужным.
— Jawol Meine Herr general!
— Да что ты заладил как попугай?
— Готов служить Царю и Отечеству как истинно православный христианин!
— Тебе придётся встретиться с Камиль-пашой…
— Слава Богу, не впервой. Турецкий делец Ибрагим Жвиц готов на всё ради Русской короны!
— Не богохульствуй. Что ещё за Ибрагим Жвиц?
— От Кайсери до Эрзерума я известен как Ибрагим Жвиц.
— Это что ещё за чёрт?
— Чертыхаться грешно, дядя… Впрочем, отвечу. Этот мой Ибрагим Жвиц — натура тёмная, невероятно щедр, но несмотря на это и сказочно богат. А наши паши и беи падки на богатые подарки. Впрочем, и скромными дарами не брезгуют.
— Ибрагима Жвица могут заподозрить в связи с тобой, то есть в шпионстве.
— Мой Ибрагим Жвиц социалист и нелоялен ни одной из европейских монархий.
Я внимательно смотрел на Адамчика. Чёрт знает что за кукла такая: богат, как царь Соломон, а с виду совсем несерьёзная моль. Однако и сам Адамчик, и воспитавшая его мадам Шель много лет являются поставщиками императорского двора и гвардии.
Взять хотя бы его конные заводы. И тут я припомнил Адамчика верхом на резвом жеребчике в смешной английской шапочке с козырьком, делавшим его большой и горбатый нос ещё более крупным и кривым. Потом я представил Адамчика в дублёном полушубке и крагах за штурвалом аэроплана. Лицо наполовину скрыто огромными очками, делающими его похожим на смешную клювастую сову. Припомнил я и старинную приятельницу собственной тёщи, мадам Шель. Как же её имя? Изабелла? Аделаида? Эта самая Шель — восьмая дочка Витебского мастерового-еврея — до старости оставалась замечательной красавицей. В юные годы Шель безоглядно влюбилась в какого-то гусарского поручика. Соблазнённая им и покинутая, осталась одинокой на всю жизнь. Неужто ждала его, отказывая всем женихам? Впрочем, при всём при том, торговоростовщическая карьера мадам Шель складывалась вполне удачно. Шель, богатея день ото дня, тем не менее не замыкалась в своей успешной коммерции. Напротив, госпожа Шель слыла щедрой благотворительницей, возводила богатые храмы, где и сама усердно молилась по православному обычаю. Бездетная "вдова" на личные средства содержала несколько сиротских приютов. Собственно, с Адамчиком она впервые встретилась в одном из таких заведений. Симпатичный и сообразительный подросток четырнадцати лет приглянулся одинокой деве, для благопристойности именующей себя "вдовой". Злые языки болтали разное. Но как водится среди людей, поговорили и забыли. А мадам Шель до сих пор жива. Столетняя старуха, почти привидение, чьи финансовые дела ловко ведёт повзрослевший Адам Ковших, он же Леонид Однодворов, он же Ибрагим Жвиц, он же чёрт ещё знает кто!