— Ну что ты там хотел, дядюшка? Разворачивай свои карты. Рассказывай, какие козыри я должен вручить моему другу Камиль-паше.
Я с сомнением смотрел в знакомые самую малость навыкате ясные глаза и видел в них собственное растерянное лицо.
— Дверь, ведущая к нашей победе заперта на семь замков. Один из них я вручаю тебе, Адам.
— Господь мой всемогущий… Я не подведу! — И снова неуместная для хорошего христианина горделивая поза. — Зачем ты на меня так смотришь, дядюшка? Сомневаешься?
Я молчал. Держал актёрскую паузу, наблюдая за праведным и горделивым гневом любимого "племянника".
— Я происхожу из почтенного купеческого рода, не говоря уж о почётном гражданстве!..
— Смотри, Адам. Если что, я прижму тебя так… — я потряс крепко сжатым кулаком у него под носом. — И не посмотрю на то, что ты почётный гражданин.
Сцена получилась вполне патетической, и я отступил, довольный собой.
Адамчик пару раз сморгнул, облизал губы, покривился и молвил преувеличенно обиженным тоном:
— Твоё презрение к нашему купеческому сословию мне известно, дядя.
— Деловых людей уважаю, вот только…
— Господь мой всемогущий! О чём ты, дядюшка?
— Слишком уж ты деловой. И каким образом при такой своей известности ты вручишь мои козыри Камилю-паше? Молод, красив, богат. Поставщик Императорского двора и Русской армии. А ну как турки усомнятся в подлинности подкинутых тобой козырей?
— Я и с турками приторговываю.
— Ой ли? И не боится шея ятагана?
— Вот ты умён, дядюшка, и решителен, и смел, а много не понимаешь. Камиля-пашу знаю как храброго и честного человека. Это в общих чертах.
— А ты объясни!
— Объясняю. Камиль-паша талантливый полководец…
— Ах, оставь!..
— …но он же и человек со своими… гм… особенностями, фанабериями, фантазиями. К тому же, как ты понимаешь, каждому турку полагается гарем. А у меня, помимо конных заводов, маслосыродельня в Костроме и прочие производства. Помимо этого, небольшая концессия в Китае. Торгую шёлком и прочей экзотической мануфактурой, не исключая и бумажных змеев.
— С гаремом Камиль-паши мы воевать не будем. Гарем — это дело такое… сокровенное. А свою жалкую торговлишку с турками ты оставил бы. В военное время могут расценить как предательство. Я-то тебе доверяю…
— Доверие мне равнозначно подвигу на поле брани. Ты смелый человек, дядюшка.
Смех его походил на лягушачье кваканье. Гнев ударил мне в сердце, но голова оставалась невозмутимой.
— Ты забываешься, Адамчик…
— Дядюшка… ваше сиятельство… Присядьте, прошу. Вот так.
— Ко мне, как к генералу, ты обязан обращаться, как к превосходительству…
— Галя! Срочно один стакан воды и рюмку водки! Да где ж ты запропастилась, Галя? Водку — мне. Воду его превосходительству.
Я позволил ему суетиться вокруг себя, распоряжаться Галей, проглотить полстакана водки, не дожидаясь обеденного времени и прочее. Мне надо было выиграть время на обдумывание его странного плана. Тут и водка пришлась весьма кстати. Карие очи Адамчика отуманились. На смуглых щеках выступил алый девичий румянец.
— Как же ты, поставщик Императорского двора и Русской армии, намерен стать осведомителем Камиля-паши? — спросил я, напившись поданной воды после того, как за Галей закрылась дверь.
— Господь мой всемогущий! Турки берут на лапу. Этим обстоятельством я и намерен воспользоваться.
— Отвечай по чести, без этих твоих околичностей.
— Отвечаю прямо. Суну в лапу. Подарок. Ну, ты понимаешь?..
— Каков же подарок?
— Женщина. Хорошее дополнение к многолюдному гарему паши.
— Живой товар?
— Нисколько. Женщина действует добровольно. Она надёжна и именно ей ты вручишь свои козыри как дополнение.
— Женщина — Амаль? Карты и пёстрые юбки?
— Амаль.
— Но почему? Зачем этой цыганке… И какова плата?
— Странный вопрос. Амаль — русский патриот. Такой же как я. Патриотизм не требует платы. Напротив, патриоты у нас, как правило, гонимы.
— Черкешенка и циркачка — русский патриот?
— Господь мой всемогущий! Да разве патриотизм имеет национальность?
— Слова, слова…
— Я докажу!
Тёмные глаза Адамчика грозно сверкнули. Я рассмеялся, припоминая увядающие прелести в декольте незадачливой гадательницы.