— А где же ваши пистолеты? — смеясь спросила я.
— Мы — строевые офицеры Кизляро-Гребенских полков. Мы водим в атаку наши полусотни. Атака, бой — это настоящее дело, а не цирковые шутки, — сказал один из бородачей, а другой выложил на стол из невесть откуда взявшегося мешка разную вкусно пахнущую снедь и большой глиняный запечатанный сургучом кувшин.
— В честь чего закуска? — спросила я, стараясь придать собственному голосу всевозможную строгость.
Мне ответил казак по фамилии Медведев, и голос его звучал, как медвежье рыканье:
— Сватовство! У вас — товар. У нас — купец.
Я позвала слугу и веселилась от души, пока тот расставлял перед нами приборы и раскладывал снедь по тарелкам:
— Провидение представило мне на выбор двух равнопрекрасных казаков. Какого же из вас выбрать? Прежде чем принять какое-либо решение, я всегда советуюсь с картами.
Не давая им опомниться, я извлекла свою любимую колоду — родную сестру той, что недавно подарила Юденичу. Потрёпанные картонные прямоугольники упали на несвежую скатерть. Офицеры смотрели на моих дам, королей и валетов с недоверием, а при виде джокера, выполненного в виде эдакого забавного чертёнка с рожками и хвостом, торчащим из-под фрачных фалд, Медведев даже перекрестился, но упрямо повторил:
— У вас — товар. У нас — купец.
— Я хочу жениться, — в тон товарищу с офицерской прямолинейностью заявил Зимин.
Медведев глянул на него с пока непонятной мне неприязнью, а Зимин продолжал:
— Третьего года я овдовел. Жена померла… — Он помедлил, смущённый самим собою, прежде чем продолжить. — Словом, не важно, как она померла. Но ты не волнуйся. Господь прибрал всех деток моей жены, и потому я остался бездетным вдовцом. А тут и война началась. В окопах и кавалерийских атаках жены не сыщешь. Не до женитьбы, стало быть. Посматривал я на турчанок. И на армянок посматривал. А что до евреек…
— Да ну тебя совсем! — фыркнул Медведев. — Перескажи ей про всех твоих баб!
— …Одним словом, всё не то. А ты русская и подходишь мне. К тому же барыня. С прислугой живёшь. Вкус у тебя…
Потерявшись в словах, он пошевелил пальцами.
— Утончённый, — подсказала я.
— Да! Так и есть! — кивнул Зимин.
— Но я черкешенка, хоть и воспитана русскими.
— Это не беда! Обе мои бабки так же воспитаны были. Дед по матери свою жену умыкнул из чеченского аула. Совсем девчонкой ещё. Она крестилась тринадцати лет от роду. А бабка по отцу — чистокровная осетинка. Она и сейчас жива. Девяносто пять лет, а всё коров доит! Но ты коров доить не будешь. Обещаю! Как жила барыней, так и будешь жить. Мои родители зажиточные. У них, кроме двух моих сестёр, я единственный сын…
Слушая его нехитрый рассказ, я растерянно смотрела на карты. Всё выпало, как выпало. Червонный король и король треф. Под трефовым выпали две дамы — червовая и треф. Третья карта — пиковая десятка — сулила дальнюю дорогу с благополучным концом. Под червонным выпала девятка пик, шестёрка бубей и рогатый джокер. Ах, зачем я не выкинула мерзавца из колоды? Вот он, смотрит со скабрезной улыбкой, ничего кроме большой беды не обещая…
Я вздохнула. Желая скрыть свои чувства, принялась за еду, к которой до этого не прикасалась. Медведев смотрел на меня с алчным интересом. Зимин пил вино, предваряя каждый бокал крестным знамением.
— Я тут подумал… — начал Медведев. — Война скоро кончится, и тогда нашему брату домой возвращаться…
Он умолк, подбирая верные слова. Мы ожидали продолжения. Зимин — настороженно, я — с любопытством.
— Домой вернутся выжившие и те, у кого есть дом и хозяйство, кому есть к чему возвращаться, — продолжал Медведев, протягивая мне тоненькое вервие вспомоществования. — Чародейка Амаль Меретук такой же боец, как и любой из нас. Награждена медалью "За отвагу" с портретом государя. Куда же вернётся Амаль? Где дом Амаль Меретук?
Ответ мой был прост:
— У меня нет дома. Живу по цирковой привычке, где придётся.
Медвежье лицо моего собеседника исказилось жалостью. Да, именно исказилось, сделавшись совершенно человечьим, трогательным, красивым.