- Я поклялся в непримиримой ненависти к этим проклятым любителям супа и надеюсь исполнить свою клятву на днях.
- Когда? - спросил Вашингтон, не изменяя своего равнодушного тона.
- Черт возьми! Как только будет объявлена война.
- Что вы сказали, мистер Уард?
- Я говорю: как только война...
Молодой человек не дал докончить фразу Уарду, совершенно сбитому с толку восклицанием своего начальника, и прапорщик тщетно ломал себе голову: какую глупость мог он сказать.
- Да разве не объявлена еще война между Францией и Англией? - с прекрасно разыгранным удивлением спросил Вашингтон.
- Насколько я знаю, пока еще нет, - пробормотал Уард, - и я не понимаю, каким образом в мирное время или, по крайней мере, во время перемирия я буду иметь возможность...
- Мирное время, сэр, это дело совсем другое... но теперь у нас война в полном разгаре!
- Война в полном разгаре?!
- Конечно.
- Вот так штука! Клянусь честью! Значит, все это произошло в то время, пока я рыскал по лесам... Вы простите меня, я ровно ничего не знал о настоящем положении дел.
- Я извиняю вас; хотя совершенно не понимаю вашего неведения и удивления.
- Итак, война объявлена?
- Да.
Уард весело потер себе руки.
Начальник смотрел на него одним уголком глаза. Он раздумывал с минуту, затем с неуловимым оттенком иронии в голосе продолжал.
- Любезный прапорщик, - сказал он, - я с сожалением вижу, что у вас совсем нет памяти.
- Я, майор, ничего не забываю... из того, что я знаю, - отвечал Уард, самолюбие которого было сильно задето этими словами.
- Этого недостаточно, - продолжал Вашингтон в том же тоне. - Нужно уметь угадывать и то, что вам неизвестно.
- Но я вас не понимаю, майор.
- Зачем мы здесь?
- Зачем?
- Да.
- Клянусь моею душой и совестью, майор, я этого не знаю.
- Не может быть.
- Клянусь честью, я говорю правду!
Вы не понимаете меня, мистер Уард, только потому, что
не желаете меня понять, - сказал молодой человек с плохо скрытою досадой.
- Я смиренно прошу у вас в этом прощения, сэр, но привсем моем желании не могу понять ваших слов - вы слишком высокого мнения о моей прозорливости.
- В таком случае я вам все сейчас объясню. Прапорщик Уард с любопытством вытаращил глаза и вытянул шею.
- Надеюсь, вы согласитесь со мною, мистер Уард, что мы находимся на французской территории?
- В этом не может быть ни малейшего сомнения.
- Хорошо. Теперь скажите мне, каким образом попали мы сюда - по приглашению или же вторглись сами, рассчитывая на свою силу?
- Но... - колебался старый офицер.
- Я жду вашего ответа.
- Мне кажется, что нас не приглашали...
- И вы совершенно правы. Затем, не делали ли мы несколько времени тому назад попытку построить форт на Огио и прочно водвориться там?
- Это тем более верно, что командование над этим фортом вы поручили мне.
- Французы напали на вас?
- Да, майор.
- Уничтожили ваш форт?
- Совершенно.
- И взяли в плен вас и бывших с вами солдат?
- Я не могу отрицать этого.
- Ну? - холодно спросил Вашингтон.
- Очевидно, что... - отвечал смущенно Уард.
- По моему мнению, этим самым положено, и весьма определенно, начало неприязненным действиям.
- Начало, да.
- Надеюсь, вы теперь и сами убеждены, что Англия ведет в Америке войну с Францией, хотя формального объявления войны и не было.
Уард подумал несколько времени и затем сказал:
- Война ведется ведь только с нашей стороны.
- Как только с нашей стороны? - вскричал майор. - Разве мы первые начали неприязненные действия?
- Нет.
- В таком случае...
- Но мы, не имея на то никаких прав, захватили владения наших соседей...
- Вы думаете?
- И даже пытались водвориться там вопреки их желанию, - продолжал Уард, который, изменяя своему слову и закрывая глаза на свою личную обиду, умел отличить ложь от истины, когда дело касалось других и в особенности его начальников.
Вашингтон на минуту как бы смутился. Он не ожидал подобного ответа от человека, на которого он смотрел, как на грубого солдата, привыкшего преклоняться перед приказаниями и мнением начальства. Но такое смущение продолжалось недолго, и вскоре он опять вернул себе свой самоуверенный тон.
-Милейший прапорщик, - сказал он иронически, - вы - храбрый солдат, прекрасный офицер, но... вы, я думаю, и сами согласитесь со мной, вы ровно ничего не смыслите в дипломатии и в политике.
- Я никогда не занимался этим, майор, - отвечал просто прапорщик.
- И вы сделали большую ошибку, иначе вы поняли бы, что для Англии очень важно отнять эти богатые страны у французов.
- Я отлично понимаю это, майор.
- И что для достижения такого важного результата хороши все средства.
- Гм! - пробурчал Уард.
- Поверьте мне, - это так.
Старый офицер молча опустил голову и ничего не ответил. Вашингтон, притворяясь, что принимает его молчание за знак согласия, продолжал:
- Наконец-то, вы согласились со мною, сэр, как поступил бы на вашем месте и всякий настоящий англичанин. А теперь позвольте мне сообщить вам новость, которая несомненно доставит вам большое удовольствие.
- Какую новость?
- А вот какую: мои разведчики и лесные бродяги сообщили мне, что из форта Дюкэна вышел французский отряд.
- А! а!
- Отряд этот, состоящий из сорока человек, поднимается вверх по Огио и направляется в эту сторону.
- Это просто невероятно.
- Однако, это так.
- Что же заставляет их отправлять на верную гибель людей в эти места, которые, как им известно, заняты превосходящими неприятельскими силами?
- Я ничего не могу ответить вам на это. Они хорошо хранят свою тайну. Нашим шпионам не удалось узнать этого.
Но как, по крайней мере, они объясняют цель своего путешествия?
- Они утверждают, - как мне передавали, - что начальник их послан в качестве парламентера ко мне, чтобы потребовать от меня немедленно удалиться...
- А!
- И очистить то, что они называют французскою территорией, несправедливо захваченной войсками ее британского величества...
- Нахалы! - пробормотал Уард.
- Но, - продолжал Вашингтон с некоторым оживлением, - вы, конечно, понимаете, что эта присылка парламентера - только предлог.