- Вы так думаете, майор?
- Эта командировка парламентера скрывает, по-моему, другие планы, которые необходимо разрушить.
- Разумеется, если она скрывает...
- К тому же парламентер не стал бы брать с собою такого большого конвоя.
- Хэ! Сорок человек!
- Он явился бы с проводником, переводчиком и трубачом - конвой, вполне достаточный для офицера, имеющего такое мирное поручение.
- Вы правы, майор, однако...
- Однако, что?
- Ну, а если это и в самом деле парламентер?
- Не может быть.
- Мне помнится, что я даже кое-что слышал об этом, находясь в плену в форте Дюкэн.
- Ничто не может разубедить меня в этом, что этот офицер не имеет другого поручения, кроме того, о котором он заявляет открыто.
- В таком случае...
- Благоразумие требует, чтобы мы приняли известные предосторожности и не дали захватить себя врасплох.
- О! - проговорил прапорщик, презрительно усмехаясь, - мы в восемь раз сильнее этих бедняг, и я не понимаю, чего нам их бояться.
- Мы можем бояться, что они перебьют у нас несколько человек, а я желаю этого избежать во что бы то ни стало.
- Это довольно трудно.
- Во что бы то ни стало, - повторил Вашингтон, - понимаете вы?
- В таком случае, мы, значит, сами нападем на них?
- Конечно.
- Дело очень серьезное.
- Почему?
- А если мы ошибаемся, майор?
- Я беру на себя ответственность в этом деле, - отвечал сухо молодой офицер.
Прапорщик почтительно поклонился.
- Я ожидаю ваших приказаний, - сказал он затем.
- Вот они: поднять людей в полночь, спуститься в долину, проникнуть в лес тремя колоннами с интервалами в сто пятьдесят шагов и поместить в промежутках индейских стрелков, затем, броситься вперед так, чтобы захватить все находящееся в лесу как огромным неводом.
- Будет исполнено, сэр.
- Отлично. Теперь, дорогой мистер Уард, я постараюсь вздремнуть немного. Вы меня разбудите, когда наступит время выступать. Добрый вечер. Не забудьте, пожалуйста, осмотреть ружья и снаряды.
Вслед за тем молодой офицер завернулся в свой плащ и, прислонившись спиной к ветхой стенке хижины, протянул ноги к огню, закрыл глаза и притворился спящим. Таким образом, он отделался от сомнений и расспросов лейтенанта. Последний, оставшись один, зажег сигару и принялся курить, раздумывая о полученном им приказании.
Прапорщик Уард был из тех людей, которые никогда не знают - довольны они или нет. Ему ничего не хотелось так, как хорошенько отомстить своим ненавистным врагам-французам; но в то же время он отлично понимал, что в предстоящем сражении, как он, так и все люди его отряда покроют себя скорее позором, чем славой. Между двумя затяжками у него, наконец, вырвались следующие слова, выражавшие его мысли:
- Ну, да чего ради стану я ломать себе голову над этим. Пусть будет, что будет: я умываю руки. У меня есть начальник, я исполняю его приказание, вот и все!
Слышал ли майор Вашингтон этот коротенький монолог, или же спал на самом деле? На это трудно было бы ответить утвердительно. Одно мы можем сказать наверное, - он не шевельнулся.
Выкурив сигару, прапорщик Уард, в свою очередь, запахнулся в свой плащ и заснул сном праведника.
Глава III. УБИЙСТВО
Вот при каких условиях приходилось действовать обоим отрядам. С одной стороны, - законность и доверие. С другой, - умышленная хитрость и предательство. Но мы опять-таки повторяем, что в этом нет ничего удивительного. В Америке все время таким образом велась война между французами и англичанами.
Было три часа утра. В лесу послышался крик совы. Небо начало светлеть на востоке. Звезды меркли одна за другой Холодный ветер, проносясь по верхушкам деревьев, раскачивал их с глухим шумом, похожим на стон. Все спало во французском лагере, за исключением часовых, обязанных поддерживать огонь и наблюдать за общей безопасностью.
Граф де Жюмонвиль тоже спал, как и все остальные. Вдруг на его плечо опустилась чья-то рука. Как ни легко было это прикосновение, его было совершенно достаточно, чтобы разбудить начальника французского отряда. Он приподнялся и тревожным взглядом окинул поляну. Все было тихо и спокойно. Перед ним стоял канадский охотник.
- А! Ты уже вернулся, Бержэ? - проговорил он, удерживая зевоту.
- Да, господин граф.
- Что случилось? Или, может быть, пора уже трогаться в путь?
- Теперь, может быть, даже уже и поздно.
- Что? - проговорил капитан, стряхнув с себя сонливость, - что ты хочешь сказать этим? Который час?
- Три часа.
- Есть какие-нибудь новости?
- Да Я сообщу их вам сейчас же после того, как вы отдадите приказание выступать.
- Ты с ума сошел, Бержэ! Клянусь моей душой, ты - сумасшедший!
- Граф, - отвечал лесной бродяга с невыразимым оттенком нежности, - вы должны как можно скорее вернуться назад...
Если вы не желаете сделаться жертвою гнуснейшей засады.
- Что же такое случилось? - вскричал капитан, быстро вскакивая на ноги.
- Выслушайте меня, господин граф.
- Говори.
- Дай Господи, чтобы вы поверили моим словам, иначе вы погибли.
- Ба!
- И мы вместе с вами.
- Это для меня гораздо важнее... Ну, а теперь скажи мне, где ты был?
- Осматривал лес.
- Один?
- Вместе с Тонким Слухом, начальником из племени гуронов, осторожность и проницательность которого вам хорошо известны.
- Ну, так что же?
- Лес полон англичанами,
- Только-то?
- Они приближаются тремя колоннами с целью окружить вас и напасть на ваш отряд.
- Подождем их.
- Если вы сделаете это - мы все погибли!
- Ты ошибаешься, старый дружище, ты ошибаешься, - сказал де Жюмонвиль тоном человека, глубоко убежденного в том, что он говорит.
- Я хотел бы думать так же, как и вы, граф, но к несчастью, все сказанное мною вам - истинная правда. Я вмешался в ряды англичан и шел с ними около получаса. Они не стеснялись со мною, принимая меня за своего союзника.
- Говори.
- Они знают о нашем пребывании здесь и идут наверняка... Они знают, что у вас небольшой отряд и притворяются, будто считают нас шпионами, чтобы поступить с нами, как со шпионами.
- Этого не может быть!
- Повторяю вам еще раз, граф, надо отступать немедленно... Я проведу вас по таким тропинкам, куда никто не может последовать за нами. Раз мы будем под защитой пушек форта Дюкэна, мы тогда на свободе решим, что было бы лучше - отступать или же оставаться здесь. Последнее значило бы идти на верную и бесполезную смерть.