— В этом нет надобности, мой милый, твой план превосходен, и я с величайшим удовольствием принимаю его. По моему мнению, он представляет все условия для того, чтобы добиться желаемого успеха. Что думаете вы об этом, Арман?
— Я, — отвечал, вздохнув, молодой человек, как бы внезапно пробуждаясь, — я думаю, дорогой Луи, что нам с вами не придумать ничего другого; и поэтому самое лучшее, что мы можем сделать, это — принять проект охотника и не ломать попусту головы.
— Хорошо сказано, клянусь честью! Итак, дело решено, старина Бержэ!.. Я согласен на твое предложение, только с маленьким изменением.
— С каким, господин Луи?
— Оно заключается в том, что по некоторым, одному мне известным причинам, отъезд не может состояться сегодня.
— Хорошо, в таком случае когда же вы намерены отправиться?
— Завтра, если ты ничего не будешь иметь против этого.
— По-моему, это еще лучше, господин Луи.
— Итак, решено, но в котором часу?
— На закате солнца, если вы позволите мне высказать свое мнение. В это время охотники обыкновенно отправляются на охоту. Ваш выход из форта не удивит никого.
— Правда, ты не упускаешь ничего из виду. Итак, завтра вечером.
— Завтра вечером, — отвечал канадец, вставая.
— Отлично! Ну, а что будешь ты делать в это время?
— Подготовлять все, что нужно к путешествию. До свиданья, господин Луи и компания.
— До свиданья, дружище.
— Желаю вам успеха, милейший, — проговорил барон. Канадец взял ружье, спустился с холмика и тем легким и в то же время быстрым гимнастическим шагом, который канадцы переняли у индейцев, углубился в лес, росший над рекою.
— По-моему, нам тоже пора вернуться, — заметил граф.
— Ба! Зачем? — отвечал его друг, — нам пока нет надобности спешить, и к тому же здесь так хорошо!
Граф де Виллье пристально посмотрел на молодого человека.
— Вы хотите поговорить со мною, Арман? — спросил он затем своего друга.
— Да, — отвечал последний, — но мне нужно сказать вам всего два слова.
— Разве это так необходимо, чтобы вы сказали их мне здесь?
— Я не знаю, однако я напомню вам ваши слова: стены , имеют уши.
— Значит, это тайна?
— Нет, это предостережение.
— Гм! Предостережение. На это я прежде всего должен возразить вам, что ваши слова положительно мне непонятны.
— Нет ничего мудреного, но я сию минуту посвящу вас в суть дела.
— В таком случае, говорите, я вас слушаю.
— Дорогой Луи, вы должны были получить мое письмо несколько дней тому назад.
— Да, я получил его.
— Хорошо! Вы помните его содержание?
— Признаюсь вам, у меня осталось от него весьма смутное воспоминание.
— Я подозревал это. В таком случае, позвольте мне напомнить вам, что в этом письме я довольно пространно писал вам о некой хорошо знакомой и забытой вами даме, дорогой Луи.
— Графине де Малеваль?
— Именно. Помните, что я вам писал относительно этой особы.
— Кое-что помню, хотя опять-таки повторяю вам, что все это очень мало интересует меня.
— Очень жаль, потому что это весьма и весьма касается вас.
— Я вас не понимаю, мой друг?
— Я хочу только напомнить вам, что раз графиня поклялась в непримиримой ненависти к вам и при этом поклялась отомстить, то между вами и погибшим человеком нет почти никакой разницы.
Граф пожал плечами.
— Какое мне до этого дело? — проговорил он с презрением, — ненависть женщины, это — мимолетная страсть, которая гаснет так же быстро, как и вспыхивает.
— Не советую вам думать так, друг мой, — отвечал барон изменившимся голосом, — избавь вас Бог возбудить в ком-нибудь подобную ненависть. Тут есть над чем задуматься, поверьте мне!
— Но, по вашим же собственным словам, она и так уже ненавидит меня и поклялась непременно отомстить мне, Арман, — беззаботно отвечал Луи де Виллье.
— Может быть, я и ошибаюсь. Дай Бог, чтобы это было так, и я первый благословил бы судьбу.
— В таком случае, о чем же вы беспокоитесь?
— Слушайте, Луи, пусть будет по-вашему я ошибаюсь, и мои опасения преувеличены. Творец, конечно, не мог бы создать разом двух таких неумолимых существ.
— Вот как! Но о ком же это вы говорите, барон?
— Ничего, ничего, друг мой, — возразил с живостью молодой человек. — Не обращайте внимания на мои слова, не имеющие никакого отношения к предмету нашего разговора.
— Хорошо, продолжайте, мой друг.
— Я вам уже сказал, что, может быть, и в самом деле я ошибаюсь, но у меня всегда было какое-то предчувствие, что, рано или поздно, а я разгадаю характер этой женщины, — прибавил он затем со вздохом.
— Э! — перебил его с удивлением граф, — это что-то новое… Говорите, пожалуйста, я вас слушаю.
— Вот в чем дело. Она скрылась из Квебека, и никто не знает, где она теперь.
— Ба! Может быть, она просто-напросто уехала во Францию?
— Нет, — возразил молодой человек. — Она не такая особа, чтобы таким образом отказаться от своей мести.
— Что же вы в таком случае подозреваете?
— Я подозреваю, что она отправилась внутрь страны.
— В наши места?
— Да.
— Аа-а! — проговорил, улыбаясь, граф. — В таком случае она, значит, твердо решилась исполнить свою клятву, во что бы то ни стало стереть меня с лица земли и заставить переселиться в иной, лучший мир.
— Все эти подозрения, кроме того, подтверждаются еще тем, что графиня взяла с собой целую дюжину бандитов и разбойников самого худшего сорта.