Я-не-хо-чу!
…сделан за вас.
…не-хо-чу…
Выберете улучшения…
К чёрту! К чёрту!
Выбор не сложился. Выбор произойдёт случайно
Вы не понимаете, я не могу так. Не могу! Я обычный человек. Обычный. Что вы делаете? Я…
Я сидел на полу приёмной камеры и судорожно втягивал в себя воздух. Я вернулся. Слава богу, я вернулся. Перезагрузка прошла нормально. Не было боли, не было страха и не было непонимания, как в первый раз. И мизинец был на месте. Я сжал пальцы в кулак, разжал, снова сжал. До чего же удобно, когда на руке все пальцы. Благодать. И лишь холод донимает обнажённые плечи.
После смерти на теле остаётся только базовый набор: парусиновые трусы и майка. Опираясь ладонями об пол, я поднялся и проковылял к нарам у стены. Как бы там ни было, а на них теплее. Неизвестно, когда за мной придут. В камере я был один, а ради одного человека клирики спускаться в подвал не станут.
Перед глазами мелькнула и погасла красная полоса. Надо поесть. Будет совсем смешно, если я сдохну от голода в приёмной для перезагрузок…
Вдруг вспомнились слова, полыхнувшие в голове: Выбор сделан… Я попытался сосредоточиться и вытянуть за хвостик те крохи памяти, которые увидел то ли во мраке, то ли после него, и вспомнить всю фразу, но в голове отпечатались только грубые отрывки: Выбор сделан. Выбор сделан за вас… Какой выбор? И кому предназначались эти слова?
Железным лязгом отозвалась тишина на отодвигаемый засов, дверные петли заскрежетали, и в открывшуюся щель заглянул Шурка. В окружающей полутьме его лицо казалось мертвенным.
— Соло?
Я кашлянул, и Шурка втиснулся в камеру. Он медленно прошёл к нарам и сел рядом со мной.
— Как ты себя чувствуешь?
В горле запершило, снова подкатил кашель.
— …долго… Долго меня не было?
— Сутки, как обычно. Если быть точным…
— К чёрту точность. У меня кровь перед глазами. Поесть принёс?
Шурка протянул кусок хлеба. Хорошо хоть не чёрствый.
— Проносить еду в камеру запрещено правилами, — оправдывающимся тоном произнёс он. — Сейчас я тебя выпущу, и мы сходим в трактир.
— Где Дизель?
— В «Рыжей Мадам». И Курт с ним. Он ещё вчера вернулся.
— А нубы?
— Возле вечевой башни. Караулят. Но по правилам, тебя нельзя трогать два часа.
— А потом опять на куски порежут.
Я сказал это для себя, просто чтобы помнить, но Шурка воспринял мои слова как вопрос.
— Ты сам виноват. Не часто у них из-под носа уводят женщин. А они за Уголёчку дрались с голыми, потеряли троих. Нужен новый повод, более сильный, чтобы они отвязались от тебя.
Повод нужен, согласен. Несмотря на потерю куража, здравый смысл Шурка не утратил. Вот только где найти этот повод?
Я открыл интерфейс.
Ваш уровень 3 (до следующего уровня 83 единицы)
Я заработал триста пятьдесят ХП опыта! Тот нуб с мечом оказался не столь быстрым, и я успел-таки на излёте пощекотать его кинжалом. Учитывая, что за уровень дают пятьдесят ХП, парнишка был на седьмом. Очень неплохой способ прокачки, спасибо вам, дорогие нубы.
Моя кубышка пополнилась пятью очками, общий счёт достиг девяти, и все девять я перевёл в ловкость. До показателей Барина я пока не дотягивал, но хотя бы приблизился.
Инвентарь: для просмотра сделайте один клик
Пусто. Лысый нуб выгреб всё, только в правом оружейном слоте снова возник ненавистный «Ржавый нож» с 5–7 единицами урона.
Шурка протянул мне серые шмотки, я оделся и стал похож на подёнщика первого уровня. Что ж, придётся начинать всё заново. Мы вышли из камеры и поднялись в фойе. Перед конторками клириков суетился народ. Никто не обратил на меня внимания, и в том числе мер, крутившийся с лейкой вокруг фикуса.
На площади тоже было спокойно, несколько подёнщиков маялись на солнцепёке возле ристалища, ждали полудня, да трое в безрукавках расположились на корточках перед ратушей, травили анекдоты. Когда я вышел, один вскочил и бегом помчался к кланхоллу, остальные зацепились за меня глазами. Проходя мимо, я показал им средний палец. Зря, наверно, но уж очень хотелось поддеть их. Поддел.
— Рано радуешься, подёнщик, — скрипнул один нуб.
— Я тебе, сука, лично этот палец отрежу, — сплюнул сквозь зубы другой.
На вечевой башне колокол пробил десять раз.
— Два часа потерпите?
— Потерпим.
Оба поднялись на ноги и пошли вслед за нами.
Курт и Дизель сидели в «Рыжей Мадам», пили пиво. Уголёк сидела рядом с ними лицом к дверям, и едва я вошёл, вскочила и подбежала ко мне.