— Сорок шагов — это предел.
— Сойдёт. Надо поставить сотню, а лучше две сотни ваших самосадов от стены к стене и направить лучи их посохов на дверь. Ни одна тварь тогда не зайдёт.
— Это не возможно, — покачал головой старейшина.
— Почему?
Он воздел руки.
— Это храм! Мы не можем использовать лучи внутри него.
— Погоди, Уголёк сказала, что вы меня лечили.
— Снаружи. Это было снаружи. Я выходил за порог.
Теперь понятно, почему он говорил про ловушку, почему раньше самосады никогда не прятались в храме. Запрет на использование лучей внутри, скорее всего, связан с каким-нибудь мифом или легендой, которые давно стали законом. Нарушить его, значит, пойти против богов, вследствие чего на них обрушаться все казни египетские, или что там у них вместо дельты Нила. Но в том-то и дело, что в некоторых случаях законы не работают, потому что идут против людей, и тогда встаёт выбор: нарушить или умереть.
— Тогда все мы умрём.
В подтверждении моих слов, очередной удар тарана разломил дверь надвое. Верхняя половина кое-как удержалась, а нижняя влетела внутрь. В проём тут же поднырнул боец со знаком червивых на бригантине, и Уголёк всадила ему стрелу в глаз.
Вы нанесли критический удар. Вы получили опыт 300 ХП
— И ждать осталось недолго, — кивнул я на упавшее тело.
Старейшина задышал через ноздри.
— Я не хуже тебя понимаю, уважаемый господин Соло, что произойдёт с моим народом, если кланы ворвутся в храм. В отличие от игроков мы умираем навсегда, так что каждая смерть для нас — горе. Но поступиться своей верой мы не можем.
Он развернулся и пошёл к алтарю.
— Разумеется! Кто бы сомневался! — крикнул я ему в спину. — Попробуйте теперь объяснить матерям, каково это видеть, когда твоего ребенка берут за ногу и бьют головой о стену!
Я крикнул громко, чтоб услышали все, но гул и новый удар тарана заглушили мои слова….
Остатки двери развалились на несколько кусков, и между нами и нубами осталась лишь груда скамеек. Я выхватил рапиру думая, что клановые сразу ворвутся в храм и устроят резню. Мелькнула коротенькая мысль, дескать, плен и всё такое, но мы сожгли дома, сожгли склады с продуктами, грабить нечего, и теперь они изольют свою злость на людей. Однако сначала полетели стрелы. Храм отозвался криками боли и ужаса, несколько стрел пролетели настолько близко от меня, что я кожей почувствовал колыхание воздуха.
Уголек, не целясь, выпустила оставшиеся четыре стрелы и побежала назад, собирать вражеские стрелы. Умница, девчонка! Трижды я был прав, когда уводил её у нубов. Курт и Дизель безо всяких команд встали по обе стороны дверного проёма, Шурка готовил шприцы.
В след за стрелами с улицы прилетел мат, и сразу несколько клановых полезли в храм, толкая друг друга локтями и выставив перед собою мечи, словно палки. Одному Дизель всадил топор в грудь — он хрюкнул и осел — второго Курт ударил копьём в бедро. Обоих утянули назад.
Следующие бойцы действовали осторожнее: пошли медленно, прикрывшись щитами и втягивая головы в плечи. Завязалась потасовка. Дизель включил свою излюбленную систему по колке дров, но на этот раз добился лишь того, что противник просто отступил. Громила раззадорился, полез за ним на улицу, но в итоге заполучил меч в рёбра. Я ухватил его за ворот и рывком затянул в храм.
— Я ещё могу! Могу! — заревел он. — Пусти!
Подскочил Шурка, взрезал ножом куртку. Быстро осмотрел рану, потом выковырял из пачки две таблетки, размельчил их и посыпал рану.
— Ерунда, лёгкий порез.
Рана затянулась прямо на глазах, остался лишь тонкий шрам.
— Только куртку испортили, — сплюнул Дизель.
— Встань возле колонн, — велел я, занимая его место.
— Ты чё, Соло, — заспорил он. — Рана ерундовская. Шурка же сказал! Я от здоровья тридцати ХП не потерял.
— Лучше бы ты башку потерял! Ты по кой чёрт туда полез? Тебе чего здесь не стоялось?
— Соло…
— Будешь в резерве. Может, научишься чему-то.
Солнце уже давно перешагнуло зенит, и стало понятно, что уходить клановым поздно. Добраться засветло до города и покинуть зону обитания ночных шептунов они не успевают, и перед ними теперь маячило два выхода: или уничтожить нас, или сдохнуть самим. Вероятность, что они выберут второй, очень мала, поэтому я приготовился к сече.
Снова полетели стрелы, но на этот раз на их пути никого не было. Я услышал, как наконечники зачиркали по алтарю, забарабанили по дальней стене. Уголёчек была уже где-то там, и я не сомневался, что часть этих стрел вернётся к клановым обратно.