Остальные сидели, как ни в чем не бывало, играли в карты или листали старые журналы, найденные в каких-то закоулках самолетного борта. Часов через пять с небольшим, мы, наконец, приземлились. Очевидно, за день нам удалось, пересечь примерно семь часовых поясов, и теперь на аэродроме, куда нас забросила злая судьба, было около шести часов вечера. Часы, которые мне великодушно оставили, показывали, что в Израиле уже за полночь. Выйдя из самолета, я оглянулся по сторонам. Аэродром, окруженный красноватыми скалами, был практически пустым. Метрах в трехстах, на отведенных площадках стояли два штурмовика А-10 Thunderbolt, а еще дальше стоял – FB-111. Воздухозаборники его были задраены красными заглушками. На противоположном конце поля находилось еще два самолета, но какие именно, я не разглядел, поскольку они находились под маскировочной сетью. На краю поля, почти уже примыкая к скалам, торчала диспетчерская вышка, довольно низкая, на мой взгляд, и рядом с ней распласталось приземистое здание, на вид какое-то совсем уж нежилое. И это, собственно, все. Кто-то предположил, что мы, видимо сели на дозаправку, но сопровождающий деловито зашагал в сторону здания, махнув нам рукой, мол, чего стоите? Несмотря на практически полное отсутствие объектов, на которых можно было бы остановить взгляд, все это мне что-то сильно напоминало, но я не мог вспомнить что именно. Бени тоже немного ошарашено вертел головой, мы переглянулись, подтвердив наше взаимное недоумение, и затем стали догонять остальных. Сопровождающий вошел в здание, и, придерживая дверь, пропустил всю группу вперед. Внутри все помещения действительно казались нежилыми, с той лишь разницей, что всюду было довольно чисто. Никакого мусора, но при этом, и привычных предметов тоже нигде не было видно. Например, я нигде не видел никакой мебели, не было и ковровых покрытий. Да что там! Ни на стенах, ни на дверях, которые кое-где встречались, не было никаких табличек или же указателей. Одна из дверей на первом этаже довольно сильно отличалась от остальных: она была стальная и гладкая, никаких ручек или кнопок на ней заметно не было. В стене слева, впрочем, имелась встроенная кнопка и переговорное устройство. Майор нажал на нее и из динамика тотчас раздалось:
– Дежурный, сектор А12, слушаю!
Сопровождающий достал из заднего кармана измятую бумажку, разгладил ее ладонью на стене, и тотчас затараторил ряд каких-то цифр и букв, вроде:
– Танго, Чарли, альфа, один, семь, янки, четыре, индия….
Дверь отворилась, и мы вошли в продолговатую комнату метров пять на три. Там стоял небольшой стол и за ним сидели два чернокожих морских пехотинца, каждый размером с небольшой автомобиль. Одеты они были в пустынный камуфляж, и вооружены полуавтоматическими штурмовыми винтовками Scar. Один из них велел всем встать лицом стене, а затем быстро и деловито провел личный обыск каждого. Второй в это время выпотрошил наши рюкзаки. Бормоча обычные военные ругательства, первый велел всем повернуться и предъявить пропуска и остальные документы, которые нам выдали в Вашингтоне. На этот раз, они рассматривали каждую бумажку и карточку, словно микробиологи, обнаружившие новый штамм зловредного вируса. Время от времени они отрывались от бумаг и бросали короткий недоверчивый взгляд на кого-то из нас или же переглядывались между собой. Очевидно, они видели какой-то подвох в том, что все документы были в порядке.
Затем кивком головы нам было велено войти в обширный лифт, в который мог бы, при желании, поместиться даже армейский грузовик. Спустя с полминуты, мы погрузились под землю этажей на девять. Во всяком случае, по ощущениям это было именно так. Затем лифт замер и двери разъехались в стороны.
Мы вышли в просторный тоннель, собранный, как и все тоннели из стальных колец, с той лишь разницей, что тут было все очень приветливо: приятное освещение, хороший воздух и идеальная чистота вокруг. Сопровождающий сдал нас с рук на руки другому офицеру, по-моему, лейтенанту, и тотчас уехал на лифте обратно. Новый сопровождающий был улыбчивым и довольно обаятельным человеком. Был он одет в такую же как и мы форму, но темно зеленую и с множеством разных нашивок. Он представился, сказав, что мы можем его называть Марком, а затем повел нас куда-то по тоннелю, уходящему влево от лифта. Так мы ходили еще минут пятнадцать, словно по лабиринту, останавливаясь у очередной двери, у которой лейтенант прикладывал свой магнитный пропуск. Наконец, мы оказались в довольно широком зале высотой метра в три с половиной, с двумя рядами колонн посередине. Это был, как сказал сопровождающий – жилой отсек, или кубрик. Он показал каждому из нас его койку. Здесь тоже вся обстановка была как на корабле: довольно удобные нары в три яруса с небольшим бортиком, личное пространство которых отгораживалось от остального мира лишь серой ситцевой занавеской. Над моей койкой, которая располагалась на втором этаже, кто-то громогласно похрапывал. «Ладно, – подумал я злорадно, – посмотрим еще, кто кого!»