Впервые я это заметил спустя месяца два, как сюда прибыл. К слову нашли меня вроде бы в каком-то парке. Я был без сознания, и как говорит история болезни – в состоянии сильного истощения и обезвоживания. На мне была какая-то странная одежда, похожая на униформу, и при этом – никаких документов. Это, собственно, все, что мне известно о моем появлении здесь.
***
Несколько дней назад я проснулся очень рано: было темно, за окном тихо падал снег, и вообще было как-то необычайно тихо. По стенам бегали тени от ветвей деревьев за окном. Их подсвечивал фонарь на улице, и они, качаясь на ветру, создавали нечто вроде битвы теней в каком-то китайском театре.
Когда я открыл глаза, то вдруг осознал, что думаю на каком-то другом языке, совсем не на том, на котором мы общаемся с доктором и персоналом. Точнее, мне снился сон на этом языке, но я его отлично понимал. Когда я окончательно проснулся, то понял, что язык, который я слышал во сне, никуда не улетучился, как это чаще и бывает, но он и теперь словно бы роился мотыльками отдельных слов в моей голове. Я попытался шепотом сказать на нем несколько фраз, и понял, что это вовсе не галлюцинация! Язык был – явно настоящий. Проблема только в том, что я мог на нем говорить, но, увы – не мог, да и теперь не могу, писать! Может, со временем, не знаю, но пока, было бы лучше не записывать мои мысли на бумаге, которые любой может прочесть, а наговаривать их на диктофон, используя этот самый язык. Его никто здесь не понимает. Я как-то попытался поговорить с некоторыми пациентами, но – бесполезно: хлопают глазами, думают, что у меня крыша окончательно поехала.
К слову, если я буду понимать сказанное на записи и через несколько дней, а лучше – недель, это станет безусловным доказательством того, что язык этот настоящий, а не придумка моего не вполне здорового воображения. Я лежал и вспоминал, какие диктофоны я когда-либо в жизни видел, но понятно, что не вспомнил ничего: это была вещь из прежней жизни. Я лишь почему-то знал, что диктофон – это такая штука, на которой есть кнопки: нажал одну – и болтай, сколько влезет, а штуковина это все запомнит. Нажал потом на кнопку другого цвета – и слушай, что ты там наплел и сам ужасайся. Я подумал только, что он должен быть достаточно маленьким, чтобы не просто влезть в карман, но и не оттопыривать его. Не стоит также, что бы он был яркого цвета. Лучше всего – серый, синий или темно зеленый. Нет, серый – лучше всего, хотя…. Хорошо бы, что бы он был в прочном металлическом корпусе и водонепроницаемый. А еще – чтобы был по размеру ладони, но немного выступал из нее. Тогда его можно было бы использовать и как оружие. Хотя… Зачем мне оружие? Ничего, пусть будет. У всякого оружия есть одно важное свойство: им проще не воспользоваться, нежели потом бегать и искать, если вдруг, и вправду, понадобится. Ну, тогда, пусть там также будет встроенная зажигалка, радиоприемник… может быть, еще фонарик… и чтобы все это заряжалось от солнца за час – за два. Я подивился своим фантазиям, а потом сел и попробовал еще раз что-то написать на открытом заново языке. Нет, не то. Явно не то. Откуда же он взялся? Снова попытался что-то записать, уже как бы отключив мысли, это иногда помогает – будто рука сама помнит… Нет, то, что получалось, на буквы было совсем не похоже, и писать рука норовила почему-то справа налево. Но, не все сразу, как я понимаю. Кто знает, может, со временем восстановится и это.
***
А новый язык забавный… Или дело не в нем. Я не знаю. В общем, я то ли вспомнил, то ли написал нечто вроде стихов… Наверное, все-таки вспомнил, поскольку, вряд ли я был поэтом прежде. Об этом говорят еще и содранные кулаки, с которыми меня нашли, и о которых я забыл прежде сказать. Я, очевидно, подрался с кем-то, до того, как отключилась память. Такой вот – «поэт»… Хотя… поэты, наверное, разные бывают, и драчуны среди них в том числе, имеются?