Только утром, счастливые бойцы, выехали из хутора. Они горланили разухабистую песню, только в этот раз, почему-то, забывали вставлять неприличные слова. Жители звали их в гости, праздник-то на две недели.
25 декабря 1123 года, Новгород.
Вернулся князь Всеволод из лагеря псковского войска. Он порадовал комбата новостью.
– Псков хочет независимости.
– Это такое большое посольство? А немцев они не боятся? – удивился Комарь.
– Немцы далеко, шведы ближе.
– Посольство убедительное. Ты их предупредил, что Скворцова нет в городе?
– Да. Тут многие псковские мужи успели побеседовать с родней и приятелями из Новгорода. Запросы у них резко вниз пошли, – саркастически улыбнулся Всеволод.
– Не понимаю, чему ты радуешься? – удивился Комарь.
– Когда отец от вас Русь очистит, Псков останется в составе Руси.
– Я тебе карту ваших мелких княжеств уже показывал, а ты не веришь. Русь у тебя – великая и неделимая. Кончилась Русь, теперь только Россия. Нет русинов, остались только русские. Вот Россия и есть великая и неделимая, – жестко сказал Комарь
– Мы все русины, это Русь – наша земля. Никаким русским мы ее не отдадим. Не знаю такого народа, – возмутился князь.
– Так хорошо начали, – посокрушался комбат, – вернемся лучше к нашим баранам.
– Это ты про псковское войско?
– Да. Не хочу на праздник устраивать бойню. Как им сохранить лицо?
– Не понял?
– С чем мне согласиться, чтобы они могли громко кричать о победе, а на деле было наоборот? Что они жаждут больше всего?
– Собственного князя.
– Вот! Дадим им его. И опутаем законами и правилами весь Псков, – стал потирать руками Комарь, – вестовой, срочно Давыда сюда, мытарь который. И писаря. Бегом.
– Праздник, товарищ комбат, мытарь не пойдет.
– Праздник будет тогда настоящий, когда войска псковские домой отправятся. Так ему и передай.
– Фома Ильич, мы это делаем зря. Скворцов посадит нас на рожон. Хотя князя трогать не станет, – причитал Давыд, но дело делал.
– Что, неохота на рожон? Геморрой сразу пройдет, – грубо шутил Комарь.
– Призовет Псков князя. Например, Всеволода Мстиславича.
– Хороший, честный, прямой мужик, – похвалил Комарь.
– Муж, – поправил Давыд.
– Да. Муж. Законы он обязан исполнять?
– Обязан. Но в умах людей Псков станет независим. Это огромная опасность.
– Если будут считать себя одним с нами народом, то не будет опасности. Иначе, давай им князя, или нет, опасность останется.
Поздним вечером псковские послы подписали все документы. Всеволод Мстиславич поехал княжить в Псков. В Новгороде начался веселый праздник Коляда.
Глава 20.
Романтика.
Грабеж, приносящий хорошую добычу, овеян ореолом романтики.
Две недели праздников пролетели, как один день. Женить Степана не смогли, но дорожку в дом вирника он протоптал.
Из степи начали возвращаться ватаги отчаянных храбрецов. Какая добыча! Каждый приезд становился на два-три дня праздником. Пили-гуляли, хвастались добычей. Обогащали купцов, раздавали долги, прогуливали остатки денег.
История с рабами получила свое продолжение. Вирник, опасаясь гнева Скворцова, стал конфисковывать рабов у хозяев, не имеющих документов на их владение. Особого противодействия это не вызвало. Продавать рабов стало нельзя, а кормить их было обязательно. Вирник отправлял рабов в Муром.
Удачный сезон походов за добычей раскручивался по спирали. Возвращение с добычей, и без потерь, воодушевляло охотников, пополняло их ряды новыми добровольцами. Отряд Фроста отдохнул, добыча была переведена в золото. Викинги собирались в новый поход. Багров спросил мнение казаков, те уже заскучали в городе, и восприняли предложение о набеге с радостью. К отряду присоединилась сотня казаков, вернувшаяся из Переяславля-Рязанского. Казаки привели с собой еще сотню дружинников. Ватаги охотников, отдохнувшие в городе, просились под крыло к Фросту. Сводный отряд насчитывал уже более пятисот человек. А вот крестьянские тачанки остались в Рязани. Крестьяне не горели душой грабить и убивать кочевников. Такое отношение к благородному занятию вызывало насмешки и презрение у викингов и казаков. Фрост прямо обвинил крестьян в трусости. Багров посчитал, что у них кончились патроны.
Но и без крестьянских пулеметов в отряде насчитывалось две сотни винтовок, а большинство воинов имели отличную броню и оружие. Больше половины лошадей были тоже в броне.