Шарлотта уже хотела задать очередной вопрос, но тут Баррет сказала:
– Мисс Перри, если позволите заметить, не следовало вам заходить на земли Селвинов. Если леди Хелена вас застукает, она страшно рассердится.
– Значит, ты видела, как я пряталась? Знаешь, мне показалось, что я заметила ее работников. – Это было вполне правдоподобное объяснение происходившего у каменной ограды. – Как глупо с моей стороны… Оказалось, это были всего лишь трое искателей королевской награды с лопатами и кирками.
– Это леди Хелене тоже не понравится, – заметила Баррет.
– Разве ее муж не в поместье? – Ее мужем был Эдвард, который женился на дочери графа и наплодил сыновей. Шарлотта слишком часто видела его в Лондоне, и ей не хотелось увидеть его еще и здесь.
– Нет, он в гостях у какого-то благородного джентльмена, – ответила Баррет, презрительно фыркнув.
– Хорошо, очень хорошо… – закивала Шарлотта.
Отдав оставшиеся прищепки Баррет, она прошла по двору и подошла к обшарпанной двери парадного входа. Постучалась и подождала немного. Затем повернула дверную ручку. Служанка, как всегда, где-то пропадала, так что не могла открыть. Интересно, как родители такое терпели?
Сразу за дверью находилась прихожая – стены в ней были обшиты панелями, – которая переходила в узкий длинный коридор. Переступив порог, Шарлотта позвала:
– Папа, это я!
– Конечно, ты, – раздалось из маленькой гостиной слева от нее. – Только ты зовешь меня папой с тех пор, как умерла твоя сестра, упокой Господи ее прекрасную душу.
«Отец, как всегда, полон искрометного веселья», – мысленно вздохнув, Шарлотта заглянула в комнату, чтобы поздороваться с родителем.
Передняя гостиная была лучшей комнатой в доме, и Шарлотта старалась не смотреть на нее глазами лондонцев, которые заметили бы каждое пятнышко и старенькие обои в цветочек. Вязанные крючком ковры связали в детстве Шарлотта и ее старшая сестра Маргарет. А отец сейчас казался таким же поблекшим, как эти потертые ковры.
Преподобный Джон Перри отложил в сторону толстую книгу и снял очки. Посмотрев на дочь, тихо сказал:
– Не забудь, что в коридоре, за дверью кабинета твоей матери, нужно соблюдать тишину. Она очень не любит, когда ее отвлекают от работы над переводами. – Шарлотта еще не успела ничего ответить, как отец, неодобрительно цокнув языком, поднялся с кресла. – Дитя мое, тебе следует переодеться. Прими респектабельный вид, ведь сегодня к нам приезжает друг лорда Хьюго. Ты ведь не забыла?..
– Да, папа, конечно, я помню. – Она бы при всем желании не могла об этом забыть, поскольку за два дня, прошедшие с момента ее приезда, ей говорили об этом раз семьдесят пять. Лорд Хьюго Старлинг, младший сын герцога, был единственным светским человеком из всех знакомых ее родителей. Если, конечно, не считать супругов Селвин и саму Шарлотту (о ней-то родители постоянно забывали). Будучи одним из самых уважаемых молодых ученых, лорд Хьюго написал преподобному Джону Перри после того, как прочел один из переводов миссис Перри и пришел в восхищение. Последовавшая за этим переписка касалась множества разных тем – каких именно, Шарлотта понятия не имела. Однако же, когда Шарлотта прибыла в дом отца, тот не без гордости сообщил ей, что один из друзей лорда Хьюго написал книгу и что этому другу понадобилось место в Дербишире, где он мог бы на время остановиться. По состоянию здоровья ему было неудобно останавливаться в гостиницах, поэтому он остановится у доверенных корреспондентов – нет, у друзей! – лорда Хьюго.
Пастор ожидал, что дочь восторженно ахнет, но ее подобные вещи мало интересовали. Она не планировала задерживаться в Дербишире надолго и вовсе не собиралась общаться с этим, по всей вероятности, эксцентричным джентльменом.
– Папа, я помню абсолютно все, что ты мне говорил, – отчетливо проговорила Шарлотта. – Не беспокойся, все будет в порядке. Я буду вести себя прилично.
И она очень надеялась, что этот друг лорда Хьюго также будет вести себя прилично. Но на всякий случай она все же решила по-прежнему носить при себе перочинный ножик. И даже подумала о том, что, возможно, следовало дать такой же и Мэгги.
– Мне не нравится, что ты будешь спать в одной комнате с Мэгги, – пробормотал преподобный. – Видишь ли, это… Думаю, что это неприлично.
Единственная внучка викария и его жены, десятилетняя Мэгги, названная в честь их старшей дочери, занимала светлую комнату в верхнем этаже дома. Считалось, что эта комната не так хороша, как свободная спальня, которую держали для редких в доме гостей, но Шарлотта была бы рада жить в одной комнате с племянницей.