Ее нежные губы оставили легкий поцелуй на шее, вырывая из его груди глухое рычание. Не доверяя самому себе, чувствуя, как кровь закипает в жилах, Дэймос сжал руки в кулаки, стараясь держать их при себе.
— Смотря на тебя… — Женские руки пробрались под его рубашку, пальцы очерчивали узлы шрамов, мышцы и ребра. — …я не могла поверить в то, что кто-то подобный тебе может подчиняться человеку. Это противоестественно. Это дико. Значительно позже, сгорая со стыда, я смогла признаться в том, что я захотела тебя. Не как раба, не как вещь, не как средство для достижения корыстных целей. А как мужчину. Почему никто из них не видел в тебе то, что видела я? То, что пугало меня. То, что заставляло меня отшатываться от тебя, когда ты был рядом. Избегать тебя. Боги, я просто не могла себе признаться в том, что все это время меня влекло к тебе. — Он помог ей снять с себя рубашку, после чего девушка прижалась к нему вплотную, оставляя новый поцелуй, на этот раз на его плече. Проклятье, а он-то думал, что изведал уже все виды пыток. — Твое настоящее имя… ты сказал мне его тогда. Это был первый раз, когда я услышала твой голос. И я знала, что никогда не смогу забыть ни его, ни это имя, ни тебя. — Ее пальцы расстегнули пуговицу на его брюках. — Эрион, твое имя принадлежит лишь мне.
— Оно только твое. — Он сам не узнавал свой голос, такой тихий и хриплый. Его тело напряглось до предела, когда женская рука, скользнув по прессу его живота, скрылась за поясом кожаных брюк, прикасаясь к нему, обхватывая ладонью.
— Я не могу тебе ответить тем же, мое имя знает каждый. — Прошептала Михаэль, сближая их губы под его внимательным, пылающим взглядом. — Но я сама… я твоя, Эрион, слышишь?
Шумно дыша и впитывая ее соблазнительный образ пылающим взглядом, он вникал в смысл слов лишь мгновение.
— Повтори. — Его откровенно дикий вид должен был вызвать в ней хоть немного страха.
Это было логично, если учесть, кем он являлся, и кем была она. Но вместо страха, Миша почувствовала, как на фоне возбуждения всплывает эта дикая потребность подчиниться ему: сказать это снова. Казалось, это нужно ей настолько же, насколько и ему.
— Я твоя. — Она подтянулась к его лицу, пробуя мужские губы, которые оставались напряженными и неподвижными, словно Дракон изо всех сил сдерживал себя. — Твоя, Эрион.
И прежде чем последний слог его звучного, гордого имени слетел с ее губ, девушка лежала на огромной кровати, под мужчиной, который быстрыми движениями избавился от последней одежды на их телах.
— Ты сказала это. Трижды. — Прорычал нетерпеливо Дэймос, нависая над ней. — Знаешь, что это значит, любовь?
Ее стон сказал, что женщина ожидает от него не слов. Ее руки скользнули с его спины на поясницу, а потом на бедра, надавливая, привлекая к себе.
— Что это значит для меня? — Прошептал Дракон, давая их телам соприкоснуться. — Возможно, когда-нибудь ты решишь, что произнесенные тобой слова не играют роли, не имеют веса и вообще ничего не значат. Но для меня они значат все, Михаэль. — Ее ноги обвили его бедра, отчего мужчина едва не потерял мысль, которую должен был донести до нее. — Ты понимаешь, что только что сделала, девочка? Ты дала мне то, что я желал больше всего в этом проклятом мире. То, о чем я мечтал, и чего одержимо жаждал. Ты дала мне себя. И да, я чертовски с тобой согласен. Ты моя. Потому прошу… — Страстный нетерпеливый поцелуй оборвал его слова на минуту, после которой, нехотя отстранившись, Дэймос проговорил тихо, но напряженно, словно пытаясь укоренить слова в ее памяти: — …я умоляю тебя, Михаэль, ни на секунду не забывай об этом.
Ее глаза, сияющие желанием и любовью, наполненные предвкушением того момента, когда он наконец решит, что слов на сегодня более чем достаточно, заверили Дракона лучше любых клятв в том, что она полностью согласна с ним. В том, что она понимает его и его одержимость и находит ее логичной и правильной. Потому что в своих чувствах Дракон был не одинок. И чтобы понять это, слова были не нужны.
Секс после ссоры и впрямь грандиозен.
И почему ее голова была забита именно такого рода мыслями? Почему генерал армии думал не о делах насущных, или хотя бы о цене на зерновые, которые резко поднялись в связи с наступившими холодами… Какие зерновые, когда рядом с тобой умиротворенно лежит любимый мужчина?! Его глаза были закрыты, дыхание — спокойное и едва различимое в тишине изолированной комнаты. Закрытая, зашторенная, она походила на остров… на Рай.
— Я знаю, что ты не спишь. — Проговорила тихо Миша, решаясь сдаться чувству долга.
Мужская рука, лежавшая на ее животе, медленно скользнула вниз, под простынь, заставляя девушку резко выдохнуть. Так и не открывая глаз, Дэймос самодовольно улыбнулся.
— Даже если бы спал, Михаэль, ты могла бы…
— У меня сегодня назначена встреча с императором.
— В пекло. Встречу. И императора туда же. — Вздохнул Дракон, придвигаясь к ней вплотную. — Этот мальчишка никогда не вырастет…
— Не говори так. Он мой император…
— Неужели. — Насмешливый взгляд, которым он ее наградил, намекнул на то, что прошедшей ночью для нее не существовало таких понятий. Не существовало вообще ничего, кроме мужчины, который не так давно был для нее и небом, и землей, и воздухом, а если коротко — миром, полным чувственных удовольствий. — Я передам ему, что ты не смогла прийти по очень важной причине…
— Удовлетворение твоего либидо не покажется ему достойной причиной.
— А что насчет тебя? — Его ладонь скользнула между ее бедер, заставляя девушку согласно простонать. — Визирис — ребенок, и его страх очевиден. Но я понимаю, все-таки это первая зима в его беззаботном летнем правлении.
Визирис? Кто это? Что-то знакомое…
— Не думай об этом. — Бросил Дракон, проводя пальцами по горячему, влажному женскому лону. — Посмотри на меня, Михаэль.
Его желанию запечатлеть миг ее высшего наслаждения, отразившегося в глазах, затуманенных дымкой эйфории, не суждено было сбыться. Вежливый стук заставил Мишу вздрогнуть и отвести взгляд в сторону.
— Прошу прощения, господин. — Голос дворецкого был действительно полон раскаяния.
Резкое слово на древнем, вырвавшееся рычанием из груди Дэймоса, определенно было ругательством.
— Дело чрезвычайной важности. Госпожа Михаэль… ее нет в усадьбе, и потому я подумал…
— Я здесь, Берток. — Бросила Миша, зная, что воспитание дворецкого не позволит говорить ему о столь интимных вещах прямым текстом. Хотя тут точно каждый знал, где она провела эту ночь.
— Госпожа, я прошу меня извинить, но к вам прибыл гонец его величества…
— Я скоро спущусь… — наверное.
— Это не по поводу вашей запланированной встречи, госпожа. — Проговорил обеспокоенно слуга, которого Михаэль действительно пыталась слушать. — Тот молодой человек, который ждет вас в фойе, просил передать, что дело срочное.
— Пусть идет к черту. — Прорычал тихо Дэймос, царапнув кожу женской шеи клыками.
— Но, господин…
— Берток, одну минуту. — Вздохнула Миша, выбираясь из-под тела Дракона, который явно не понимал, что может быть в данный момент важнее их удовольствия. — Разве ты не идешь со мной? — Посмотрела на лежащего мужчину, Миша, надевая изрядно помятое платье. И оно сгодится, прежде чем она дойдет до своей комнаты, где переоденется в генеральскую форму.
— А разве ты куда-то идешь? — С хищной улыбкой мужчина откинулся на спину, обхватывая себя внизу рукой.
Приоткрыв губы, с пальцами, замершими на предпоследней пуговице, Миша застыла, пытаясь вспомнить о том, какое важное дело вытащило ее из его постели. Конец света, вероятно.
— Одевайся. — Хрипло бросила она, направляясь к двери. Берток терпеливо ждал свою госпожу в коридоре, изображая на лице высшую степень раскаяния. — Что случилось?
— Госпожа, меня посветили лишь в детали. — Пробормотал дворецкий, провожая девушку до двери ее покоев. — Из слов того почтенного господина, приехавшего за вами, я понял, что вчера пропал советник Уилфрэд, который должен был привезти императору ценные бумаги. Его нет ни в доме, ни в загородной усадьбе, слугам он ничего не сообщил, а его сейф пуст. В связи с этим, Его величество срочно собирает совет. Вам стоит поторопиться.