Я покачала головой. Видимо, никто ему не рассказывал, что чем больше подробностей, тем проще запутаться в собственной лжи.
— Полиция, конечно же, спросит вас, в каком баре и как звали человека, якобы продавшего вам часы, и так далее, и тому подобное, — сказала мисс Пентикост. — Но думаю, мы можем без этого обойтись. Потому что никто никогда в жизни не продаст «Патек Филипп»[1] за двадцать долларов.
— Не знаю, что еще за «Патти Филип». Тот парень сказал, что он на мели, нужны бабки.
Визгливые нотки в его голосе обличали вину так же явно, как рекламная вывеска на Бродвее.
— Джонатан Маркел и впрямь нуждался в деньгах, мистер Макклоски. Но не настолько, чтобы отдать вам часы.
— Кто такой Джонатан Маркел?
— Человек, которого вы забили до смерти и у которого сняли с запястья часы.
— Дамочка, да вы не в себе.
— Это спорное утверждение. Меня обвиняли в необузданном нарциссизме, истеричности, галлюцинациях и прочих отклонениях. Но грязь на спине пальто мистера Маркела — это не галлюцинация. Грязь явно не из переулка, где нашли его тело. И проломы в его черепе — тоже не галлюцинация. И уверена, они соответствуют свинцовой трубе, которой вы велели Уилл отгонять забредших на стройплощадку нарушителей.
Даже через стену я слышала дыхание Макклоски. Резкое и напряженное.
Когда мисс Пентикост снова заговорила, слова вырывались рывками, словно что-то удерживало их в горле. Я начала сомневаться, так ли уж она спокойна.
— Я бы догадалась и раньше, но… только вчера сумела осмотреть одежду мистера Маркела… в которой он был в тот вечер. Эта стройплощадка — одна из немногих между его клубом и переулком, где его нашли. Может быть, поначалу у вас и не было злого умысла. Может, проведя весь вечер за выпивкой, мистер Маркел хотел найти местечко, чтобы облегчиться, и пролез в дыру в вашем заборе. Приняв его за вора, вы… его ударили. Но… слишком сильно, да? Случайно?
— Да… Да, это было случайно.
Он произнес это хриплым шепотом, как будто вот-вот чихнет. Но так и не чихнул.
— Но второй… и третий удары явно не были случайными. Как не случайно вы украли его бумажник и… часы. Или решили скрыть следы преступления. Это не было случайностью.
И надо же было такому случиться, что именно в этот момент у меня затекла нога. Я поменяла позу, стараясь не хрустнуть гравием. Когда я снова устроилась поудобнее, внутри хибары установилась тишина. А потом раздался резкий щелчок взведенного пистолета.
— Не дергайтесь, дамочка. — Паника в голосе Макклоски звучала еще отчетливее. Я буквально слышала, как пистолет дрожит в его руке.
— Мистер Макклоски, не надо закапывать себя еще глубже в яму, в которую угодили. Полицию уже известили. Они приедут… с минуты на минуту.
Ее тон был слегка сердитым, будто она распекает официантку за то, что принесла куриный бульон вместо томатного супа.
Вот только она ошибалась. Полицию определенно никто не известил.
Не знаю, что они там дальше говорили, потому что я тихо проскользнула к двери, напрягшись всем телом в ожидании неизбежного выстрела. Дверь каптерки была открыта. Я заглянула внутрь.
Макклоски стоял спиной ко мне, прицелившись из уродливого пистолета с коротким стволом прямо ей в голову. Я услышала только конец его фразы.
— …должна быть здесь. Я прихожу, застаю шатающуюся тут женщину. Может, она бросилась на меня с трубой. Которой, как вы говорите, убили того парня.
Мисс Пентикост сидела на том же месте, где я ее оставила, сложив руки в перчатках на трости, лежащей на коленях. С меня градом лил пот, но ни один мускул на ее лице не выдал страха. Вообще-то ее глаза горели чем-то похожим на радость.
Она резко покачала головой.
— Вряд ли полиция примет эту теорию, мистер Макклоски. Копы часто бывают… упрямыми, но редко… тупыми.
Трость выглядела достаточно крепкой — гладкое черное дерево с тяжелым латунным набалдашником. Может, мисс Пентикост собиралась пустить ее в ход, застав его врасплох. Правда, была у меня кузина, которая говорила вот так, запинаясь. И тоже хромала, даже сильнее. Подозреваю, что бросаться на людей и бить их тростью — занятие не из репертуара Лилиан Пентикост.
— Ну… Ваше слово против моего, — ухмыльнулся Макклоски. — Да вы и сказать-то ничего не сможете.
Когда позже меня допрашивали (а как же, уж конечно, допрашивали), я сказала, что действовала, не подумав.
Хотя на самом деле я все обдумала. Меня держали в цирке за проворные руки и быстрый ум. Так что за долю секунды я провела мысленный спор сама с собой.
Один голос утверждал, что нужно сбежать, и будь что будет. Он звучал, как голос Дарлы Делайт. Ди-Ди — бывшая танцовщица и ведет бухгалтерию цирка. Весьма практичная женщина. Когда Большому Бобу Хэлловею, владельцу цирка, приходила в голову очередная гениальная идея (а это случалось пару раз в неделю), Дарла рассчитывала стоимость и отвергала девять из десяти затей как полную нелепость.