Однако, сидя в камере, я все больше нервничала, а расчесывание старых ран, как и в случае с укусами клопов, только усугубляет положение. Вторую ночь я провела в одиночестве. Камеру освещала лишь мутная лампочка в дальнем конце коридора. Бравада, которой я прикрывалась как щитом, испарилась. Я представляла, как открывается дверь камеры и входит отец, с багровой физиономией и намотанным на кулак кожаным ремнем.
«Нашлась пропажа!»
Я крепко зажмуривалась, пока наконец не проваливалась в прерывистый сон.
Почти в полдень третьего дня заключения дверь камеры открылась. Но никто не вошел. Вместо этого меня вывели наружу и проводили наверх, в другую комнату для допросов. Теперь в люксовую. С окном и стульями, которые не шатались. На полчаса меня оставили в одиночестве, а потом дверь открылась, и ввалилась Ди-Ди, лавиной из крашеных рыжих кудрей и пышного зада.
— Уилл, малышка, я так волновалась!
Она бросилась меня обнимать, но я отстранилась.
— Лучше не надо, — предупредила я. — Сначала нужно вывести паразитов.
Она удовольствовалась тем, что чмокнула меня, и села напротив за стол для допросов.
— Что происходит, Ди-Ди? Я три дня как выпала из реальности.
— Я точно не знаю, детка. Кажется, копы выясняют подробности убийства этого Маркела. Но похоже, его точно прикончил Макклоски. По крайней мере, так пишут в газетах.
— Об этом пишут в газетах?
— Уже два дня на всех первых полосах, — заулыбалась Ди-Ди. — И все про то, что Макклоски наверняка уже и раньше этим занимался, только никто не пронюхал. И как эта Пентикост утерла нос полиции. В общем, сегодня тебя выпустят.
— Да! — я с ликованием треснула по столу кулаком. — Никогда не была так счастлива вернуться в свою бугристую кровать рядом с тигриной клеткой.
Ди-Ди нахмурилась. Этот взгляд она обычно приберегала для Большого Боба, на случай особенно дорогостоящих идей.
— Об этом я и хотела с тобой поговорить, — сказала она. — Эта Пентикост заходила к нам вчера. Целый час сидела в трейлере Большого Боба и забрасывала его вопросами.
— О чем?
— О тебе. Кажется, у нее есть к тебе предложение.
Я немного настороженно откинулась на стуле.
— Что еще за предложение?
— Какая-то работа. Долгосрочная. Боб сказал, она особо не распространялась. Но убедила его, что знает, о чем говорит. Он сказал, тебе стоит ее послушать.
— Боб хочет меня выгнать?
Ди-Ди наклонилась через стол и взяла меня за руку.
— Вовсе нет. Он просто думает, что это в твоих интересах. И я, между прочим, с ним согласна.
— О чем ты говоришь, Ди?
Для Боба и Ди-Ди цирк был всем, альфой и омегой их существования. Не могу представить, чтобы они выступали против жизни под куполом цирка.
— Дело в том, милая, что век передвижных цирков заканчивается. Публика исчезает на глазах. С нами конкурируют парки аттракционов. Крупные труппы поглощают мелкие. Сама знаешь. И становится только хуже. Лучше уйти на своих условиях, чем получить уведомление об увольнении.
Последние пять лет я дышала цирком. Покинуть его — все равно что отказаться от кислорода.
— Я не утверждаю, что ты должна принять предложение, — сказала Ди-Ди. — Просто советую ее выслушать. Взвесь все «за» и «против», с ясным умом, как тебе свойственно.
Она встала.
— А теперь давай обнимемся, и плевать мне на твоих насекомых.
Она сграбастала меня в объятия и постаралась сломать мне ребра.
— Если ты все-таки согласишься, но эта Пентикост слетит с катушек или окажется какой-нибудь извращенкой, ты всегда можешь вернуться. Поняла?
— Поняла, Ди.
— Люблю тебя, Уилл. Береги себя.
И с этими словами она вышла.
Через несколько минут охранник, с которым я раньше не встречалась, отвел меня вниз через лабиринт коридоров и выпустил через заднюю дверь. Там меня ожидал черный седан «кадиллак». За рулем сидела немолодая женщина таких габаритов, что едва помещалась на сиденье. Выглядела она как плод любви циркового силача и охранницы женской тюрьмы.
— Ты, что ли, зовешь себя Уилл Паркер? — спросила она с таким колючим шотландским акцентом, что об него можно было ободрать кожу.
— Именно так меня и зовут.
— Я отвезу тебя к мисс Пентикост, — прокаркала она. — Садись сзади. Я там постелила простынку. Кто знает, что ты подцепила за три дня в этом аду.
Я села сзади, стараясь не дотрагиваться до не покрытой простыней поверхности. По пути машина тряслась и виляла, а женщина за рулем нажимала на тормоза всякий раз, когда пешеход хотя бы бросал взгляд в ее сторону. Мы проехали по Бруклинскому мосту в довольно приличный квартал. Машина остановилась перед трехэтажным домом из бурого камня, от соседних домов его отделяли узкие переулки, закрытые калитками. Женщина провела меня внутрь, затем по короткому коридору, уставленному скамейками с мягкими сиденьями. Мы миновали весьма представительный кабинет и поднялись по лестнице на второй этаж. Она привела меня в маленькую спальню с собственной ванной.