Sofina получила 10 процентов акций Luxco, а Rembrandt - 90 процентов, что дало Rembrandt контрольный пакет акций Cartier. Затем мы сообщили Rothmans: "Кстати, это новая структура". Новость обрушилась на совет директоров Rothmans как взрывная бомба. Иоганн стоял на своем: если Крихтон-Браун не будет смещен с поста председателя, он не будет больше слушать никаких сообщений от них.
Когда Иоганн наконец поговорил с Крихтоном-Брауном, "он продолжал называть меня "мой мальчик" и обращался со мной как с ребенком. Он предложил Rembrandt довериться руководству и продать свои акции Rothmans австралийской компании Rothmans Australia... Я сказал: "Но зачем нам делать что-то подобное? Мы не хотим продавать. Затем он попытался вывести Южную Африку из системы.
Я навел справки о Крихтоне-Брауне и выяснил, что он поступил так же с другой семьей в фирме страховых брокеров, которую возглавлял в Австралии, и организовал аналогичное обратное поглощение, когда приехал в Англию".
Йоханн сообщил совету директоров Rothmans в Англии, что хочет созвать внеочередное собрание акционеров, чтобы попросить сэра Роберта об отставке. Мне тогда было около тридцати, и я никогда этого не забуду: глава торгового банка и старший юридический партнер сказали мне, что я не могу этого сделать. Тогда я спросил, а почему бы и нет?
Старший директор компании Rothmans Джон Майо ответил: "Но вы же южноафриканцы". Он ответил: "Мистер Майо, где в Законе о компаниях сказано, что южноафриканцам не разрешается голосовать? По словам Йоханна, именно тогда совет директоров понял, что "мы настроены серьезно, очень серьезно, и сэр Роберт Крихтон-Браун был заменен на сэра Дэвида Монтагу".
Иоганн приступил к реализации планов по созданию Richemont. По настоянию отца он сообщил о проекте своим коллегам из Rembrandt. Антон Руперт предупредил сына: "Я не хочу, чтобы за тобой закрепилась репутация непатриота. Ты должен убедить всех своих коллег". Некоторые отказались поддержать идею создания отдельной котируемой компании, поскольку считали, что таким образом они отказываются от своей власти. "Аргумент был такой: Почему мы должны отдавать свои активы? Конечно, это не были активы менеджмента, они принадлежали акционерам".
За границей им нужно было получить согласие Philip Morris (которому Rembrandt продал половину своей доли в Rothmans) на сделку, но и с этим возникли проблемы. На следующем заседании совета директоров Rothmans Иоганн был должным образом проэкзаменован. Во-первых, он получил документы к заседанию менее чем за 24 часа до его начала. Только тогда он узнал, что Rothmans London планирует выкупить Rothmans Australia и Rothmans Singapore.
К тому времени цена акций уже взлетела до небес; очевидно, произошла утечка", - вспоминает Иоганн. Но председатель совета директоров, сэр Дэвид Монтагу, отклонил его просьбу не представлять предложения, потому что у него не было времени их изучить. В зале было четырнадцать директоров, и - именно тогда я узнал, как все это работает, - он позволил мне сесть прямо напротив него, но начал с директора справа от меня. Один за другим директора, сидящие за столом, решили, что мы должны одобрить предложенную сделку. Когда я поднял руку, председатель сказал: "Я займусь тобой последним..." Затем подошла моя очередь, и теперь это был один из четырнадцати, и я точно знал, почему они хотят это сделать".
Прежде всего, заявил Йоханн, он не верит представленным цифрам. Подвергая сомнению финансовый смысл покупки Rothmans Australia, он привел надуманные аргументы, основанные на расхождении между австралийскими и немецкими процентными ставками, а также на силе дойчмарки (за которую будут покупаться австралийские активы) по сравнению с австралийским долларом. В ответ на реплику директоров о том, что они считают, что австралийский доллар будет дорожать, он спросил, считают ли они, что австралийские процентные ставки будут падать, а валюта одновременно укрепляться.
Я начал привлекать внимание совета директоров. Затем я сказал: "Здесь сравнивают яблоки и груши". Слава Богу, что я провел эти годы в Lazard Frères и у меня был свой банк... потому что этим парням сказали провести сделку, какой бы невыгодной она ни была с финансовой точки зрения, только для того, чтобы Rembrandt не смогла выкупить акции Philip Morris. Это была единственная причина".
Один из директоров, Генри Кесвик, спросил председателя: "Господин председатель, верно ли, что вы не спросили своего владельца и идете против его желания? Когда Иоганн возразил, что не владеет всеми акциями и не является собственником, Кесвик, близкий друг Монтагу, твердо сказал: "Молодой человек, вы - собственник".