— Садись, — сказал капитан, и Юра послушно спустился с платформы и сел в машину.
— На сегодня всё отменяется. Я тебя подкину до Курского, — капитан включил зажигание. — Познакомишь меня с проводником! — полуобернувшись, стал разворачиваться. — Не беспокойся, в следующий вторник он к вам приедет.
Затем Юры Икса отчим замолчал и всецело отдался автовождению. А вёл он, наверно, как чемпион мира по автоспорту. Умело обгонял, менял ряд, неожиданно, но плавно тормозил. Ничего не отражалось на его суровом океаническом лице. Действовали только руки, а в глазах покоилась неподвижная командирская сосредоточенность. Они доехали очень скоро, быстро нашли нужный поезд, нужный вагон и нужного человека — проводника Наполеона.
Наполеон «производил посадку». Увидел Юру и кивнул ему. Сдержанно кивнул, но явно обрадовался встрече. Теперь, проверяя билеты, он стал придавать своей речи нарочитый кавказский акцент. Юра ещё раньше заметил, что Наполеон мог говорить совсем без акцента, с лёгким акцентом и с акцентом самым анекдотическим. И зачем ему это было нужно?
Потом Наполеон, кликнув своего напарника, неторопливо подошёл к Юре и его спутнику. Капитан на Юру только посмотрел, ничего не сказал, а Юра уж понял, что следует отойти в сторону. Загадочная штука — власть над людьми: если б, например, голова его заупрямилась, ноги всё равно бы понесли его прочь… Наполеон, однако, был в форменной одежде и говорил с капитаном, одетым в штатское, так, словно капитаном был он, — довольно заносчиво. Возможно, речь шла и о Юре, — Наполеон поглядывал в его сторону. Наконец, Юра неведомым образом догадался, что пора подойти. Капитан пожал ему руку и сказал:
— Во вторник через неделю. Терновскому ничего не говорить.
Протянул руку Наполеону и выразил свою мысль чуть иначе:
— Как договорились, двадцать третьего этим же рейсом. На вас надеюсь.
И отбыл — немногословный, подтянутый и очень волевой.
Наполеон был весел.
— Ха! — сказал он и ткнул Юре пальцем под ребро. — В международном поедешь.
…Юра не знал, что в это время к проводнице общего вагона подбежал мальчик с преувеличенным выражением беды в глазах:
— Тётя! Я бабушку провожал и ключи от квартиры забыл у неё взять… Домой теперь не попаду…
— Давай, но чтоб быстро! Поезд отправляется.
А поезд и правда вскоре поехал, увозя нового пассажира в южном направлении…
И ВОТ ДРИБЛИНГ ВОСПОМИНАНИЙ СНОВА ПРИВЕЛ ЮРУ В ОПУСТЕЛЫЙ ВАГОН-РЕСТОРАН.
Наполеон и Юра ели суп харчо. В металлических загончиках подрагивала-позвякивала веселенькая «Фанта». Подошла симпатичная — не то что в прошлый рейс — официантка:
— Что будем на второе?
— Ха! Конечно, шашлык! — анекдотическим тоном отозвался Наполеон.
— К сожалению, баранина вся кончилась.
— А кто тебе сказал, что из баранины, а? — Наполеон начал раскручивать рулон своего юмора. — Зачем из баранины, а? Будем из зайчатины. Заяц налицо, ну а специи, я думаю, найдутся.
— Не пойму я вас! — засмеялась официантка и, предчувствуя веселый кавказский разговор, присела к ним за столик.
Наполеон доел суп. Внимательно посмотрев на Юру, он очень серьёзно — так, что вышло даже немножко грустно, сказал:
— Нет, есть этого зайца никак нельзя. Его место в Красной книге.
— Это у тебя хобби такое — зайцем кататься, да? — обратилась к Юре официантка, бесконечно далёкая от важности момента.
Наполеон посмотрел на неё и сказал:
— Нет, это не хобби. И даже не профессия. Это в тысячу, в миллион раз важнее. Ведь такой заяц… — Наполеон на секунду задумался и вдруг произнёс: — Курьер своей совести.
«Ну и ну», — смутился Юра. Казалось, в этот момент даже поезд от неожиданности то ли замедлил ход, то ли умерил стук своих колёс — так непросто прозвучали Наполеоновы слова. «Капитан, — догадался Юра. — Наверно, капитан что-то рассказал…»
Наполеон величественным жестом приказал официантке открыть «Фанту». Налил всем, встал, поднял бокал и очень серьёзно провозгласил:
— Выпьем за то, чтобы для таких зайцев, как Юра, на каждой станции была особая касса с бесплатными билетами. Ведь у курьеров совести, как правило, не бывает денег…
Тут же вспомнил, что ему нужно наведаться в свой вагон, — и ушёл.
— Странно. Совсем по-другому человек говорит, — сказал Юра. — Когда мы с ним познакомились, только и слышно было: «малчик», «панымаеш», «балной, а?» — передразнил Юра. — А он вон какой!
— Это он нарочно. Чтоб в душу не лезли, — неохотно сказала официантка. — У него сын погиб.