— А-а-а! — завыл Косой и схватился за челюсть. Ко всему он еще прикусил язык.
Стою в страшном напряжении, готовый ко всему. На Черноярской господствует право сильного. И вдруг между нами кто-то вырастает.
— Пойдем домой,— слышу я голос отца.
Как он попал сюда? Неужели уже закончилась смена? Никто не нарушает напряженной тишины. Славка отходит в сторону. Низко опустив голову, шагаю чуть впереди отца.
Старик молчит, разглаживая свои аккуратно подстриженные усы. Мне становится невмоготу от его молчания, уж лучше дал бы мне по шее. И вдруг он начинает заразительно смеяться.
— Ох, стервец,— задыхается он и устало опускается на скамейку у наших ворот.— Ну и разукрасил ты его! И откуда ты такой в нашей семье?
— Тебе видней, папа.
— Он против тебя, что слон против моськи. Думал — задавит одной своей тяжестью, весом распластает, а он половину языка проглотил.
Теперь мы хохочем оба. Опомнившись наконец, он напускает на себя серьезность.
— Приведи себя в порядок. Мама не очень порадуется такому виду.— И он протягивает мне свою жестяную расческу, всегда торчащую у него из кармана спецовки вместе с кронциркулем.
Пока я пытаюсь причесаться, он глядит исподлобья, словно сомневаясь, справлюсь ли я с этим делом.
— За что ты его?
— Буржуй проклятый!
— Буржуй не он, а его отец.
— Все равно. Теперь не посмеет тебя голодранцем называть.
— Ах, вот в чем дело! Выходит, виноват я.
— Знаешь, что он сказал? Вы,— говорит,— беситесь от зависти, сами бы рады такой магазин иметь.
— А ты бы сказал — нам, мол, чужого не нужно.
— Он не поверит. Ему можно втолковать лишь кулаком.
— Кулак — довод неправых людей. Недаром говорят: «Из двух ссорящихся виновен тот, кто умнее». На одних кулаках далеко не уедешь. Разве всегда прав сильный? Ох, Вовка, Вовка, нарвешься ты когда-нибудь...
— Возможно,— усмехаюсь я.— Наполеона и того побили.
— А почему? Зарвался. На одну силу понадеялся. Не советую тебе лезть в Наполеоны. Представь себе на минуту, что все люди станут друг друга убеждать по-твоему, кулаками.
У бати всегда в запасе неопровержимые доводы.
— Возьми, к примеру, нас с тобой,— продолжает он. — Я не разрешаю тебе играть в карты, отрабатывать в тюрьме наказание за других, гонять целыми днями в футбол, курить, а ты все это делаешь. У меня, пожалуй, больше оснований отлупить тебя, чем у тебя — бить Коржа, однако я кулаков в ход не пускаю.
— Можешь бить,— небрежно бросаю я.
— Глуп ты, Вова. «Можешь бить»... А у меня рука не поднимается на человека более слабого. Ей-богу, это унижает меня. Ничем другим, значит, повлиять не могу, вот и лезу с кулаками.
Сонная тишина стоит на улице. Ни одно деревцо не шелохнется, все изнывает в знойной дремоте. Отец вытирает потный лоб и принимается крутить козью ножку. Скрутив, он вдруг протягивает ее мне.
— Бери. При всех ты куришь, только от меня таишься.
— Взрослым ведь тоже вредно курить? — спрашиваю.
— Конечно. Но тебе куда вреднее.
— Ах да, я ведь не зарабатываю.
— Не в том дело. Организм твой сейчас растет, набирается сил, а ты его отравляешь никотином.
Ростом я и вправду невелик, только широк в плечах. Но ведь Федор, Славка Керзон и другие ребята курят вовсю, а ростом бог их не обидел. Тут не все ясно. Однако старик, кажется, намерен говорить совсем о другом.
— Завтра маме сорок лет. Ты знаешь об этом, Вова?
Честно говоря, не знаю.
— А дома ни гроша. Думал, сегодня выдадут зарплату, так нет, не получили.
«А ведь отец, пожалуй, впервые посвящает меня в свои заботы»,— думаю я. Это возвышает меня в собственных глазах. Наверное, я уже взрослый, и он разговаривает со мной, как мужчина с мужчиной.
— Можно занять у Андрея Васильевича,— предлагаю я, зная, что Степкин отец готов поделиться с нами последним куском.
— У них на верфи тоже денег не платят, да я ему уже должен. Вот если бы ты, сынок, сбегал на Демиевку, к дяде Мирону, и попросил десятку до субботы!
— Я мигом,— срываюсь я, обрадовавшись такому обороту дела.— Ты иди, папа, домой и не беспокойся — я к вечеру вернусь.
Демиевка — очень далеко, в кармане у меня шиш, но я могу добраться хоть на трамвайной дуге.
Там, где Черноярская сворачивает на центральную магистраль города, я натыкаюсь на Саньку и Степку.
— Задали дома взбучку? — пытливо глядит на меня Точильщик.
— Порядочек,— подмигиваю я.— Как там Косой?
— Признал себя побежденным. Факт! Говорит: «В этот раз Тарзан мне настукал, но мы еще встретимся...» А ты куда собрался?