— Иисусе.
— Иисусе?
— Да, именно так и звучит. В одном романе Гибсона есть какая-то секта. Они смотрят трэшевые фильмы и ждут знака от Бога. В фильмах. Целыми днями они только и делают, что смотрят это барахло.
— Пожалуй. Вполне религиозно.
Микро хватается за нос, с пальцев у него капает кровь. Шон бросает ему рулон туалетной бумаги, который валяется рядом с постелью Огурца, Микро отрывает себе кусок и, скомкав, зажимает им нос.
— Эй, ребята, «Похитители тел» смотрели? Помните, там повсюду лежат маленькие такие коконы, и если уснешь, у тебя пойдет носом кровь, а потом из кокона вылупится твой двойник, такой бесчувственный мертвый дубликат, который займет твое место. А потом заменяют все больше и больше людей, и пара оставшихся в живых абсолютно выбились из сил, боятся, что их узнают, боятся заснуть, а когда мертвые дубликаты их обнаруживают, то начинают визжать и показывают на них пальцем. Может, они уже и через телик влезают, а, Микро? Тебе теперь ни в коем случае нельзя засыпать. Сечешь, Микро?
— Усек, — отвечает тот и смотрит на окровавленный комок бумаги.
— Положи-ка ты себе на затылок мокрый платок, — говорю я и, не оборачиваясь, протягиваю руку, и Шон бросает мне то, что требуется. Я забиваю маленький, плотный косячок. Сейчас гашиш хорошо пойдет, размышляю я. В сочетании с ним кокаин приобретает особый, поэтический оттенок.
— У меня еще и травка есть, — сообщает Шон. — Для приятных мыслей.
Шон, человечище, это ведь общение будущего: такая смесь из разговоров и мыслей, передаваемая на телепатическом уровне. И тогда уж никто толком знать не будет, что люди говорят, а что думают, ведь разница перестанет существовать. И никаких больше тайн. Мысли превратятся в музыку.
— Знаешь, а ведь самое смешное в том, что благодаря телевидению у нас одинаковые воспоминания об одинаковых фильмах.
— Гм-м.
Далеко зашло. Может, сказать ему, что иногда он замечает, о чем я думаю, и что, возможно, причиной тому воспоминания об одних и тех же фильмах. И опять же по фильмам мы избираем свой жизненный путь. Да, это уже чересчур. Куда важнее слушать одинаковую музыку. Создавать расслабленную субстанцию головного мозга. Сейчас определенно важнее.
Итак, перерыв. Я встаю и делаю зарядку. Микро сидит у стены и чавкает. Вскоре он вновь обретет дар речи. Такой во всяком случае у него вид. Шон лишь притоптывает своими кроссовками, глядя сквозь телевизор. У Шона все в кроссовках. Телик без звука. Каким симпатичным становится все на экране, если саундтреком запускаешь собственную музыку. Безобидным. Для того и существует телевидение, размышляю я, без звука. И почему мне все так поздно приходит в голову?
Когда-то была у меня идея: снимать людей во время разговоров и показывать потом без звука. Наложив какой-нибудь саундтрек. Экран во всю стену, а на нем сплошь головы и люди, которые говорят и говорят, и все это озвучивает старый добрый Грув. Целый дом с головами, которые говорят. Национальная галерея, витрины от пола до потолка. Все масштабно, приятель. Никаких отклонений от курса. Прямо и только прямо, и все обязательно в пять рядов. Трава расти больше не будет. На газоне дружбы, думаю я, курить траву, футбол на газоне дружбы, стоп. О чем речь-то? Не терять контроля над собой. Нужно двигаться. Оставаться сексуальным. Говорящие головы. Скоро придет Фанни.
Микро выходит, а я подтягиваюсь на турнике, который Огурец закрепил у себя в дверном проеме. Для зарядки! Потом возвращается Микро — без штанов, в руке бутерброд с мармеладом. Я вижу Микровы причиндалы, впервые. Такая здоровая, расслабленная штука, торчащая из маленького покрасневшего гнезда. Микро садится обратно на свое место, а Шон только дергает бровями, и я спрашиваю:
— Порядок, Микро, но куда подевались твои штаны?
Гляжу я на огромный член Микро и думаю, долго я так не просижу. И сразу начинаю размышлять, чего это у него такой здоровенный член, и влияет ли сонное состояние на эрекцию, и на меня накатывает легкая паника. Ведь и Шон может вытащить свой инструмент, и черт его знает, что тогда будет. Я уже весь на нервах.