Конечно, змея, укусившая меня, могла быть неядовита; однако я видел, как за короткое время погибли два существа и имел все причины предполагать, что укус был бы для других смертелен.
Сети были наполнены, и мы двинулись в обратный путь. При переходе через одну из расщелин произошло несчастье.
Одно из существ, перепрыгнув через расщелину, очутилось слишком близко к краю.
Земля осела, и существо полетело вниз. Секунды две или три мы не слышали ни звука, а затем до нас донесся глухой удар — тело упало на дно пропасти.
Эти существа казались совершенно равнодушными к смерти и словно не заметили падения собрата.
Я спросил шедшую рядом белую женщину, чем объясняется такое бессердечие, и получил ответ:
— Это случается так часто, что они привыкли.
Когда мы следовали вдоль стены пещеры, приближаясь к скальному проходу, раздался внезапный и громкий шум. Мы отскочили в сторону как раз вовремя: громадный обломок отделился от скалы и рухнул вниз. Мы достигли прохода и вернулись в пещеру без дальнейших происшествий.
Я слышал, как собиратели грибов рассказывали о нападении змеи и о том, как я выжил. Целая толпа собралась поглазеть на меня. Все были удивлены и смотрели на меня, как на сверхъестественное создание.
ГЛАВА X
Вскоре после описанных событий белая женщина стала самым неприятным образом домогаться меня, принуждая к супружеской жизни.
Я не видел пути к спасению — пришел решающий момент.
Должен ли я оставить всякую мысль об утонченности — опуститься до уровня грубой бестии, подобной этим полуживотным — завести детей и умереть среди чудовищ, зовущих меня отцом?
Отвергнуть ее домогательства и принять неминуемую смерть? Я был уверен, что она не колеблясь расправится со мной, если я разочарую ее.
Будь только лицо ее чуть более человеческим, пусть и каким угодно уродливым, я смог бы преодолеть отвращение.
Ее тело, руки и ноги были прекрасно вылеплены.
Она была добра и нежна и, очевидно, души во мне не чаяла. Но передо мной во всем своем чудовищном уродстве все время маячила эта омерзительная голова. Какая, однако, ужасная смерть: вероятно, меня бросят в кратер, и пылающая лава ошпарит, изжарит, сожжет меня дотла.
Вдруг у меня забрезжила идея. Если это существо погибнет, меня, вполне возможно, не казнят. Почему бы не убить ее? Но как осуществить этот замысел и остаться непойманным? Тысячи мыслей осаждали меня, но все планы казались слишком рискованными.
Один из них наконец показался мне выполнимым.
Отчего бы не подсунуть ей змею?
Я могу поймать змею, когда мы в следующий раз отправимся за грибами, принести ее в нашу пещеру и запустить ее в волосяную постель перед тем, как женщина ляжет спать.
Змея укусит ее; она умрет, и я буду избавлен от ее преследований.
Меня змеиный укус не убьет, как доказал прошлый случай.
Но если я и умру, лучше смерть, чем заживо сгореть в кратере или жить с нею как муж с женой. Мой замысел мог показаться жестоким, трусливым и подлым, однако я не испытывал укоров совести, намереваясь лишить жизни спасшее меня существо: я лихорадочно думал только об убийстве, мечтал лишь об одном — увидеть ее смерть.
Разработав план действий, я поднялся на ноги. В это время в пещеру вошла белая женщина, неся воду и грибы.
Она подошла ближе, поставила передо мной подношение и предложила мне поесть и выпить воды.
Меня охватили угрызения совести.
Какой право имел я отнять жизнь у этого существа, думавшего только о моем благе?
Я отбросил эти мысли и поклялся, что ничто не заставит меня свернуть с избранного пути.
Но я предоставлю ей еще один шанс: посмотрим, удастся ли мне ускользнуть от ее объятий.
Я повернулся к ней и спросил:
— Я очень тебе нравлюсь?
Она с удивлением ответила:
— Конечно. Иначе я не захотела бы жить с тобой.
— А если я сейчас умру, как ты поступишь? — спросил я.
— Но ты не умрешь, — ответила она и улыбнулась.
Ее ответ и эта улыбка решили ее судьбу.
Ничто не заставит меня отдаться поцелуям этих отталкивающих губ, привлечь на грудь эту обезьянью голову.
Да! Долой сострадание, долой упреки совести.
Она должна умереть.
— Когда отряд снова пойдет в пещеру змей? — поинтересовался я.
— Мы поспим, после туда отправятся несколько слуг, — отвечала она.
— Я пойду с ними, — сказал я.