Теперь и он тоже вынужден полагаться на немца. Однако тот все читал и перечитывал злосчастное письмо и кусал ногти — точнее сказать, не все ногти, только один. Фрэнк Лемезурье, который в иных отношениях отличался особой щепетильностью, терпеть не мог эту привычку, но продолжал смотреть и ждать, поскольку был не в том положении, чтобы делать замечания.
— Гарри, я попрошу тебя передать это письмо — нет, не сейчас, подождет до утра — мистеру О’Халлорану, седельнику с Джордж-стрит, — сказал Фосс.
Откуда бедняге знать? Впрочем, немец предпочитал не обращать на чужие слабости внимания, если только из этого нельзя извлечь какую-нибудь выгоду.
— Думаю, тебе будет приятно услышать, что я получил хорошее известие, — объявил Фосс.
Он заговорил нарочито живо, видимо, переняв эту манеру вместе с чуждым ему языком у какой-нибудь пожилой англичанки, которая обращалась подобным образом к мужчинам. Мальчик смутился еще больше, потому что немцу эта манера не шла.
В глазах Гарри Робартса появилось отчаяние: он вообще перестал что-либо понимать. Ему очень захотелось прикоснуться к своему благодетелю. Раз или два он уже дотрагивался до Фосса, и это сошло ему с рук.
— Поверить не могу, что проклятая экспедиция все-таки состоится, — проворчал Лемезурье.
Открывшись, он сделался безразличен ко всему и держался с нарочитой дерзостью, вытянув далеко вперед свои длинные ноги.
— Не пройдет и двух недель, как мы поднимемся на борт «Морского ястреба», — объявил Фосс. — Нас будет пятеро. Мы отплывем в Ньюкасл, уже с основными припасами. Оттуда мы направимся в Рейн-Тауэрс, владения мистера Сандерсона.
Для чтения и письма немец надевал скромные, но изящные очки.
— Пятеро? — переспросил Лемезурье, немного заинтересовавшись. — Мы трое, еще Пэлфримен, само собой. Ах да, я позабыл про Тернера.
— Тернер скоро придет, полагаю.
— И мы поедем на лошадях, как вы обещали? — спросил Гарри Робартс.
— Или на мулах, — сказал Фосс.
— Или на мулах.
— Думаю, мы поедем верхом на лошадях, а поклажу повезут мулы. Разумеется, все зависит от мистера Сандерсона и мистера Бойла из Джилдры.
Хотя так поступают многие, это не имело никакого значения, поскольку вещи материальные для Фосса не стоили ничего. Посему Фосс часто обманывал своих друзей. В темной комнате юноша и мальчик продолжали ждать от него моральной поддержки. Вместо этого он обратился к жизнерадостным фразам, которые ему не принадлежали. Бледные щеки Фосса раскраснелись, словно для маскировки. В конце концов, он поведет их, решил немец, и таким образом оправдается. Легко сказать, трудно сделать. Вдохновение снисходит внезапно и облекает обстоятельства в соответствующую форму, оно не хранится в бочонке как солонина, чтобы доставать по куску. Отражаясь в туманном зеркале темнеющей комнаты, Фосс ничуть не удивился тому, как значительно выглядит на общем фоне. Он мог бы с легкостью позабыть про своих двух адептов. Они были совершенно разными людьми, и объединяло их лишь то, что оба отчаянно в нем нуждались.
Тем временем по лестнице с кряхтеньем поднялась пожилая экономка Топпа и принесла жильцу ужин — сладкое мясо и бокал вина, изрядно отдававшего пробкой.
— Что же вы впотьмах сидите! — посетовала миссис Томпсон тоном, который приберегала для детей и для лиц противоположного пола.
Она зажгла пару свечей и поставила их на колченогий столик кедрового дерева, где немец пристроил свой поднос. Скоро комната купалась в свете.
Фосс ужинал. Ему даже в голову не пришло поделиться едой со своими двумя нахлебниками. В сиянии свечей он казался им недосягаемым, и они разглядывали немца без всякого стыда, наблюдая, как крошки падают у него изо рта.
— Вкусно? — спросила миссис Томпсон, расцветавшая от похвалы своих джентльменов.
— Превосходно, — не задумываясь ответил немец.
К еде он относился спокойно. Чем быстрее, тем лучше. Однако ответом расположил к себе экономку.
«В самом деле, он просто жадная свинья, — подумал Лемезурье. — Немецкая свинья!» И сам себе удивился.
— Кушайте медленнее, — заметила экономка. — Одна леди мне рассказала, что пищу следует пережевывать тридцать семь раз.
«До чего красивый мужчина!» — подумала она.
— Вам надо набираться сил.
Лицо худое, на лбу вены выступают. Миссис Томпсон вспомнила больных, за которыми ухаживала, особенно мужа, угасшего от чахотки вскоре после прибытия на эти берега, и вздохнула.