Плохо на море слабому, безвольному, трусу. Море таких не щадит. Корабль объединял матросов в коллектив, сближал людей. Несмотря на трагизм их существования, они испытывали свои маленькие радости и особую профессиональную гордость за нелегкий труд покорителей моря.
Настоящий моряк, несмотря на все тяготы корабельной жизни, любил море и любил корабль, свою нелегкую профессию. В океане перед его глазами мелькали стаи летучих рыб, он наблюдал акул, кашалотов, скатов, черепах и других диковинных обитателей водных глубин, морских птиц — альбатросов и пеликанов. Ветер, от силы и направления которого зависела судьба парусника, туман, дождь — всем этим грозным и слепым силам природы матрос противопоставлял свою волю и, как правило, выходил победителем из поединка с ними. Это наполняло его гордостью за свою профессию и придавало особый смысл его труду.
И хотя матрос мечтал о берете, о земле и непрестанно думал о том, что он сделает в ближайшем порту, с какой красоткой повстречается, и как весело проведет с нею время, и сколько выпьет при этом обжигающего гортань рому; хотя он мечтал на старости лет о тихой гавани — беленьком домишке где-нибудь на берегу моря в обществе любимой женщины, — расстаться, разлучиться с морем и обрести заслуженный покой, дожить до обеспеченной старости ему никогда не удавалось. Он умирал или на море или заканчивал свою жизнь больной и без копейки в кармане в какой-нибудь богадельне, если не побираясь в портовых кабанах.
Жизнь и работа на корабле сближали матросов. Они делились друг с другом своими надеждами и горестями. Перед лицом необъятного и грозного океана человек представал перед своими товарищами со всеми своими слабостями и сильными сторонами. В море рождалась настоящая, мужская, суровая и самоотверженная дружба. Она рождалась постепенно в нескончаемых разговорах между моряками, в житейских исповедях, которыми они обменивались. Во взаимных признаниях люди постигали нехитрую правду жизни. Моряки и солдаты знают такую бескорыстную дружбу, которая оставляет след на всю жизнь.
В матросских рассказах главную роль, как правило, играла женщина. То она представала в словах рассказчика в виде кровожадного вампира, коварной искусительницы или бездушной изменницы, то. наоборот, в обличии волшебной и нежной феи или добродетельнейшей и беспорочной мадонны. О женщинах матросы говорили, мечтали, встреч с ними ожидали, их воспевали или же проклинали, хулили, чернили. И хотя большинство матросов в портах с другими женщинами, кроме как с девицами легкого поведения и служанками баров, не общались, все они надеялись когда-нибудь встретить и полюбить хорошую, работящую девушку, мечтали о семье.
Из всех женщин, с которыми встречались матросы парусников, наибольшей популярностью пользовалась Нелли из Ньюкасла, что в Австралии. О ней рассказывали разные истории, в ее честь слагали песни, ее хвалили за отзывчивость, доброе сердце, нежность и красоту.
Рассказы о Нелли не раз слышал Фостер. Ему тоже довелось с нею познакомиться, когда корабль «Черный принц», на котором он плавал, однажды зашел за грузом угля в Ньюкасл. К ею удивлению, Нелли оказалась приветливой женщиной, работавшей официанткой в местном баре, весьма популярном среди моряков. Ей было чуть за тридцать, она была замужем, одним словом — ничего особенного.
Чем же объяснялась ее всеокеанская добрая слава? Фостер понял, что Нелли завоевала сердца моряков товарищеским, справедливым отношением к ним. Она их не обсчитывала, не обманывала, всегда готова была помочь добрым советом, посочувствовать. Многие моряки оставляли ей свои сбережения на хранение, и она всем всегда все возвращала. Она была «надежной». Для матроса, попадавшего на стоянках в окружение всякого рода уголовных элементов — от хозяев ночлежек до проституток и сутенеров, охотившихся за его сбережениями, — честная Нелли представлялась спасительным маяком, светившим в ночной мгле. Честная Нелли, по словам Фостера, была своего рода пролетарской героиней для простых и наивных матросов. Они готовы были боготворить ее за ту толику счастья и тепла, которые она им дарила, возможно даже не отдавая себе в этом отчета.
Чувства, желания и надежды матросов находили свое выражение в матросских песнях, облегчавших труд и быт тружеников моря. Эти песни были о женщинах, о любви, о галантных приключениях, о верности и о предательстве, о несчастных рэнзо, о загубленных алкоголем жизнях, о тоске по родному дому, о кораблекрушениях, пиратах и золотоискателях. Матросы в этих песнях осуждали нищенскую зарплату и гнилую пищу на кораблях, жестокость и коварство капитанов, бессердечность корабельных компаний. Первую строчку, как правило, пел один из матросов, вторую подтягивали хором остальные.
пели матросы, подшучивая над своей горькой судьбой.
Фостер любил эти песни и даже пытался сам сочинять. Когда в каком-нибудь далеком африканском порту парусник поднимал якорь и с его борта раздавалась песня «Мы идем домой вокруг мыса Горн» или «Нас ждут в Рио-Гранде», замирала жизнь на причалах и других кораблях. Эти песни пробуждали тоску по далекой родине, которая с расстояния 10 тысяч миль каждому казалась утраченным раем.
Матросы с увлечением играли в карты в свободное время, но Фостер ни разу не видел, чтобы игра шла на деньги. Некоторые увлекались чтением, покупая из своего скудного заработка книги — ведь на кораблях библиотек не было, а офицеры посчитали бы ниже своего достоинства одалживать свои книги матросам. «Огибая мыс Доброй Надежды, — вспоминает Фостер, — я прочел «Отверженных» Виктора Гюго».
На кораблях ценили шутку и розыгрыши, изобретательно проводили «посвящение» в моряки при пересечении экватора, иногда устраивали боксерские состязания на борту, в плохую погоду ловили океанскую рыбу — знаменитых бонито и альбакор. И бонито, и альбакора — могучие рыбины, вес которых достигает иногда нескольких десятков килограммов. Ловить их — увлекательное, но и опасное занятие. Случалось и так, что при втягивании рыбы на борт она, вырываясь, сбрасывала матроса в море, где его пожирали акулы.
Матросы ловили из чисто спортивного удовольствия альбатросов. Этих величественных и красивых гигантских птиц матросы не любили и боялись. Считалось, что альбатросы нападали на матросов, упавших в воду, вырывая клочья мяса своими могучими и острыми клювами. С другой стороны, говорили, что душа погибшего в море матроса вселяется в альбатроса.
Ловля проходила так: к маленькому плотику прикрепляли приманку — кусок солонины, а к ней петлю и опускали плотик за корму. Когда альбатрос устремлялся к приманке и хватал ее клювом, петля затягивалась вокруг Клюва и птица взмывала вверх вместе с плотом- Но вскоре, выбившись из сил от такой непосильной ноши, альбатрос падал на палубу. Тут его начинало тошнить. Моряков смешила «неприспособленность» птицы к плаванию на корабле. Натешившись вдоволь, матросы отпускали пленника на волю.
ФосГеру полюбилась морская жизнь, несмотря на все ее трудности и превратности. Молодой парень, уже повидавший на своем коротком веку немало несправедливостей, пытавшийся уяснить себе причины социального неравенства, он видел в матросах полнокровных людей, сильных духом, которых не могли сломить ни бездушные и жестокие шкиперы, ни жизненные невзгоды, преследовавшие их с колыбели.
С момента, когда Фостер ступил ногой на корабль и по приказу шкипера беспрекословно полез на верхушку самой высокой мачты, сдав экзамен на смелость и мужество, матросы признали его своим, доверяли ему, прислушивались к его словам. Они видели в нем добросовестного трудягу, надежного товарища, но больше всего он привлекал их своим стремлением познать глубинную сущность явлений и верой в возможность добиться лучшей доли для тружеников моря.