Пребывание в Германии, детальное ознакомление с положением в рабочем движении, ограниченное влияние Германского синдикалистского союза подтвердили сложившееся у Фостера еще во Франции убеждение, что наличие параллельных профсоюзов ослабляет позиции рабочих в их борьбе с капиталистами. Сторонникам революционных действий — а под ними он подразумевал тогда синдикалистов — следовало работать в цеховых и любых других массовых профсоюзах. Этому учил также английский опыт, где успешно действовал единый профсоюзный центр — Конгресс тред-юнионов.
Из Германии Фостер намеревался направиться в Италию, а затем в Испанию, где надеялся завершить изучение европейского рабочего движения, но генеральный секретарь ИРМ Винсент Сент-Джон известил его телеграммой, что он назначен делегатом от «Индустриальных рабочих мира» на конференцию Международного секретариата профсоюзных организаций, которая должна была состояться в Будапеште с 10 по 12 августа 1911 года.
Послание Сент-Джона застало Фостера в Нюрнберге. Как всегда, у него было пусто в кармане. В те времена рабочие организации революционной ориентации не снабжали своих представителей командировочными. Подразумевалось, что революционер всегда найдет выход из положения, выкрутится, раздобудет необходимые для выполнения порученной ему миссии средства. В особенности зазорным считалось платить за железнодорожный проезд, способствуя тем самым обогащению железнодорожных компаний, которые находились в числе самых лютых врагов рабочего движения. Фостер решил пойти пешком из Нюрнберга в Будапешт, остановившись по пути в Дрездене, где должен был состояться очередной конгресс немецких профсоюзов.
Проделав пешком 350 километров от Нюрнберга до Дрездена и побывав на конгрессе, где еще раз убедился, как держат крепко в узде немецкие профбюрократы рабочих, Фостер направился в Будапешт.
По полученным от Сент-Джона указаниям, Фостеру следовало добиваться от конференции Международного секретариата профсоюзных организаций аннулирования мандата вице-президента Американской федерации труда Дункана и признания ИРМ единственным законным представителем трудящихся Соединенных Штатов.
С такого рода требованием и выступил Фостер на первом же заседании конференции. Он аргументировал свое требование тем, что Дункан был членом реакционной Национальной гражданской федерации, а представляемая им АФТ вовсе не являлась революционной организацией рабочего класса. Только «Индустриальные рабочие мира», утверждал Фостер, достойно представляли американских рабочих, так как бескомпромиссно сражались за их интересы, добиваясь свержения капиталистического строя.
Председательствующий на конференции лидер немецких профсоюзов, реформист Карл Легин, попытался было без дискуссии отклонить требование Фостера, по последний решительно возражал.
Легин вынужден был уступить и в течение всего первого дня участники конференции оживленно обсуждали предложение Фостера, и хотя оно было отклонено, тем не менее голос революционных рабочих Америки громко прозвучал на будапештской встрече.
Не имея денег на ночлег и не желая тревожить по этому поводу товарищей, Фостер направился вечером на вокзал, где заночевал в пустом товарном вагоне. Здесь его обнаружила и арестовала полиция, предъявив обвинение в бродяжничестве. Пришлось выкручиваться, объясняя свое пребывание в вагоне утерей командировочных денег. Французские делегаты на будапештской конференции — единомышленники Фостера — выручили его, одолжив необходимую сумму для уплаты штрафа и на другие расходы.
Прошло несколько дней, и Фостер получил новую телеграмму от Сент-Джона, призывавшую его возвратиться в Соединенные Штаты для участия в шестой конференции «Индустриальных рабочих мира», которую намечалось провести в августе в Чикаго.
Пришлось проститься с Европой. Но год, проведенный вдали от Соединенных Штатов, не пропал даром. За это время Фостер прочел немало книг и брошюр о социализме и профсоюзном движении, познакомился лично со многими видными рабочими деятелями.
Фостер покидал Европу оптимистом. Рабочее движение старого континента находилось на подъеме, и хотя в нем было сильно влияние реформистов, последние не всегда могли держать рабочих в узде и повиновении.
Фостер впоследствии глубоко сожалел, что во время своего пребывания в Европе ему не пришлось познакомиться с ленинскими работами, что помогло бы преодолеть укоренившиеся в нем синдикалистские убеждения и вытекавший из них упрощенный, левацкий взгляд на роль и место политической партии рабочего класса в борьбе за свержение капиталистического строя и построение социалистического общества.
Но один важный вывод он сделал — политика параллельных профсоюзов изжила себя. Необходимо добиваться единства профсоюзного движения. Параллельные профсоюзы не укрепляли, а ослабляли силы рабочего класса, изолируя наиболее решительных и сознательных бойцов от остальной массы трудящихся, что отдавало эту массу во власть Самуэля Гомперса и ему подобных «рабочих лейтенантов класса капиталистов».
Фостер возвращался в Соединенные Штаты с твердым намерением отстаивать свою новую точку зрения, будучи уверенным, что только она может вывести на широкую столбовую дорогу американское революционное рабочее движение.
СИНДИКАЛИСТСКИЕ ИЛЛЮЗИИ
Лига не была марксистской, она была синдикалистской…
Фостер прибыл на конференцию в Чикаго полон решимости убедить своих товарищей по ИРМ отказаться от политики параллельных профсоюзов. Это была нелегкая задача. Ведь до тех пор все лидеры левого крыла американского рабочего движения выступали за бойкот АФТ и создание революционных производственных профсоюзов.
Билл Хейвуд утверждал, что 28 тысяч цеховых профсоюзов АФТ — это 28 тысяч агентств капиталистического класса. Винсент Сент-Джон говорил, что АФТ не есть и никогда не станет рабочим движением.
Де Леон заявлял, что Американская федерация труда ничего не имеет общего ни с Америкой, ни с федерацией, ни с трудом. Еще в 1895 году он создал свой Социалистический альянс профессиональных организаций и рабочих союзов.
Только социалисты работали в Американской федерации труда, пытаясь ориентировать ее членов на классовую борьбу и выдвигая на конференциях этой организации своего кандидата на пост президента в противовес Гомперсу. И хотя социалисты на конференциях АФТ контролировали около трети голосов, тот факт, что они были расколоты на правых и левых, делал их работу весьма неэффективной. С другой стороны, Дебс, Хейвуд, Де Леон и другие левые вожди упорно твердили, что АФТ теряет свое влияние и вот-вот развалится и сойдет со сцепы, как в свое время случилось с Орденом рыцарей труда.
Факты говорили обратное. Альянс Де Леона, достигнув в 1896 году 15 тысяч членов, пошел на спад, и в 1905 году в его рядах оставалось не более 1500 человек. В рядах ИРМ в лучшие годы никогда не было более 100 тысяч человек, а число членов АФТ давно уже перевалило за 2 миллиона человек.
Казалось бы, эти красноречивые цифры должны были заставить призадуматься сторонников параллельного синдикализма. Но не тут-то было. Чем хуже шли их дела, тем упорнее отстаивали они свою линию.
Разумеется, по сравнению с АФТ профсоюзы ИРМ обладали более четким классовым сознанием, имели преданных рабочему делу вождей, были организованы по прогрессивному производственному, а не цеховому принципу, их структура более соответствовала потребностям классовой борьбы. И тем не менее основная масса рабочих предпочитала вступать в профсоюзы Гомперса. Почему? Этого никак не могли объяснить себе пи Де Леоп, ни руководители ИРМ. Они просто не могли понять, в чем здесь загвоздка. А она заключалась в том, объясняет Фостер, что политически неграмотные массы трудящихся находились во власти капиталистических иллюзий и не были подготовлены еще к восприятию революционных лозунгов параллельных профсоюзов.