Прекрасные слова, но они служили Вильсону лишь для того, чтобы скрыть подлинное лицо слуги крупного капитала. Один из тогдашних воротил Уолл-стрита, миллионер Шиф, так отзывался о Вильсоне: «Мы должны особенно ценить нашего президента за то, что он своим умелым и тактичным вмешательством в классовые конфликты всегда сводил на нет революционный размах рабочего движения».
На что был способен Вильсон, когда шла речь о защите святых прав американских банкиров и монополистов, показывала его политика в отношении революционной Мексики. По его указанию был убит президент Мексики демократ Мадеро и власть захватил ставленник американских бизнесменов генерал Уэрта, развязавший в стране оргию кровавого террора. Дважды — в 1914 и 1916 годах — по приказу Вильсона вторгались американские войска в Мексику, намереваясь задушить бушевавшую там демократическую революцию. Недаром Большой Билл называл Вильсона «лицемером и ханжой», и это было действительно так. Вильсон клялся, что, став президентом, будет придерживаться нейтралитета и не допустит втянуть Соединенные Штаты в войну. Он предложил осуществить многообещающую, хотя и весьма расплывчатую программу реформ под названием «Новая свобода». «Реформы, а не революция!» — таков был лозунг этого новоявленного мессии буржуазной Америки.
Пытаясь приостановить растущий накал классовых боев в США, Вильсон 15 октября 1914 года подписал закон Клейтона, который легализовывал деятельность профсоюзов и право рабочих на забастовку. Президент назначил министром труда (это министерство было создано еще при его предшественнике У. Тафте) бывшего шахтера, в прошлом секретаря горняцкого профсоюза Уильяма Б. Вильсона. Хотя новый министр во всем следовал за президентом, его назначение не могло не вызвать определенных симпатий в рабочей среде к правительству Вильсона.
Президент подписал законы о запрещении детского труда и о выплате компенсаций при несчастных случаях государственным служащим и лицам, работающим по заказам федерального правительства. В 1915 году Вильсон установил как жест в сторону рабочих День труда, который отмечается с тех пор в начале сентября. Наконец, в 1916 году Вильсон одобрил закон о 8-часовом дне для рабочих транспорта.
Буржуазная печать превозносила принятие этих законодательных актов как личную заслугу президента, его стали называть «8-часовым Вильсоном», забывая, что эти акты были буквально вырваны у правительства трудящимися массами, неустанно боровшимися за свои права. Продажная печать умалчивала, что эти акты сопровождались резким увеличением безработицы, интенсификацией эксплуатации рабочих, полицейским и судебным террором против тех, кто осуждал войну и отказывался довольствоваться «крохами с барского стола», к чему призывали реформистские лидеры АФТ.
Напомним хотя бы о «войне в Лудлоу», где во время стачки горняков в 1914 году наемники хозяина шахт Рокфеллера при попустительстве правительства Вильсона подожгли палаточный городок бастовавших рабочих, в результате чего погибло в огне 20 человек, в том числе восемь детей. Как и следовало ожидать, ни Рокфеллер, ни его наемники не понесли за это чудовищное преступление никакого наказания.
Уступки рабочим, социальная демагогия, заверения в приверженности к нейтралитету позволили В. Вильсону в 1916 году вновь выиграть президентские выборы и продлить свое пребывание в Белом доме еще на 4 года. Во время второго периода пребывания у власти полностью раскрылось подлинное лицо Вильсона — империалистического хищника, стремившегося превратить США в мирового жандарма, лютого врага Октябрьской революции и Советской власти, злобного преследователя прогрессивных движений внутри американского общества.
Что же делал, с каких позиций выступал в это сложное время истории Соединенных Штатов Уильям З. Фостер? После самороспуска Синдикалистской лиги и после того, как вернулось к нему зрение и он вновь смог работать с полной нагрузкой, Фостер приступает к организации нового рабочего центра — Интернациональной лиги профсоюзной пропаганды. Она учреждается 17 января 1915 года на заседании в Чикаго, в котором принимают участие ряд рабочих активистов, примыкавших ранее к Синдикалистской лиге. На этом заседании создается Национальный совет новой организации, секретарем его избирается Фостер. Печатным органом Интернациональной лиги становится журнал «Рабочие новости», его редактором — Макс Дезеттель, деятель синдикалистского толка.
Программа новой организации была изложена Фостером в брошюре «Тред-юнионизм — дорога к свободе».
В ней Фостер вновь доказывал, что только профсоюзы путем стачечной борьбы, которая перерастет в конечном счете в генеральную забастовку, могут добиться свержения капиталистического строя. Причем на этот раз Фостер утверждал, что не только радикальные, но и реформистские профсоюзы играют революционную роль, ибо тем или иным способом вырывают уступки у капиталистов, чем ослабляют систему в целом.
Фостеру казалось, что между АФТ и ИРМ разница только в тактике, а не по существу. Он расценивал лозунг АФТ «Интересы капитала и труда тождественны» скорей всего как «защитный камуфляж», прикрывающий в основном революционные тенденции, свойственные профсоюзам этой организации, а не как стремление добиться классового сотрудничества с капиталистами.
Фостер утверждал, что задачей новой лиги является не превращение профсоюзов в революционные организации, ибо они уже таковыми являются по своей натуре, а содействие росту их революционной активности через превращение в массовые организации.
Тогда Фостер не понимал, что без пролетарской партии, вооруженной передовой революционной теорией, профсоюзы сами по себе бессильны осуществить коренные изменения в общественном строе.
Фостер вкладывал все силы и всю энергию в деятельность новой организации. Он совершил зимой 1915 года очередную поездку, как обычно «зайцем», по западным индустриальным центрам. Однако уоббли все еще сопротивлялись призывам покинуть ИРМ и перейти в АФТ. Только в Чикаго Интернациональная лига сумела пустить корни. Здесь вокруг Фостера сгруппировалось около сотни революционно настроенных рабочих вожаков с большим весом в местных профсоюзах АФТ. Им удалось подчинить своему влиянию Чикагскую федерацию труда и превратить ее в самое прогрессивное отделение АФТ в Соединенных Штатах. Сам Фостер был избран руководителем местного союза железнодорожников.
Сторонники Интернациональной лиги решительно осуждали бушевавшую в Европе войну и стремление правительства США вступить в нее. Они осуждали предательство правых лидеров II Интернационала. Фостер и его единомышленники считали, что европейские рабочие путем генеральной забастовки могут добиться прекращения войны, так же как американские тем же способом могут воспрепятствовать вступлению США в войну. Однако Фостер, хотя и отдавал себе отчет в том, что война развязана капиталистами и ведется в их интересах, еще не поднялся до понимания ее империалистического характера.
Несмотря на все усилия Фостера и его товарищей, серьезные теоретические изъяны в программе Интернациональной лиги привели к тому, что она не смогла набрать силу и оказать существенное влияние на судьбы рабочего движения в Соединенных Штатах.
Большим ударом для лиги явилось и то, что редактор ее органа «Рабочие новости» Дезеттель превратился в ренегата, а редактируемый им журнал стал восхвалять политику правительства. Просуществовав около двух с половиной лет, Интернациональная лига самораспустилась.
Но Фостер не терял оптимизма, классовое чутье подсказывало ему, что мир находится на пороге большого крутого поворота. Вскоре события в Европе подтвердили его прогнозы. Фостер приветствовал февральскую революцию в России, с еще большим энтузиазмом он встретил Октябрьскую революцию. Фостер рассчитывал, что и в Соединенных Штатах рабочие вскоре одержат верх над капитализмом. «Я был уверен, — говорил Фостер, — что не в столь отдаленное время быстро развивающиеся рабочие профсоюзы станут такими могущественными, что они разрушат колеблющуюся капиталистическую структуру и возьмут в свои руки бразды правления обществом».
А раз так, то следовало всеми силами укреплять профсоюзы, в первую очередь в решающих отраслях промышленности. По мнению Фостера, такими являлась мясоконсервная и сталелитейная отрасли, обе наилучшим образом представленные в Чикаго — этом капиталистическом метрополисе, где от чада заводских труб трудно было дышать и где рабочие на протяжении десятилетий вели упорную борьбу за сокращение рабочего дня, повышение зарплаты, за право на профсоюзную и политическую деятельность.