Когда Национальный комитет принял решение начать забастовку 22 сентября 1919 года, президент Вильсон немедленно потребовал отложить ее до решения созванной им на 6 октября национальной конференции о взаимоотношениях между трудом и капиталом. Это был маневр правительства, чтобы выиграть время и ослабить тем самым революционный порыв рвавшихся в бой рабочих. Этого же добивались Гомперс и его сторонники, располагавшие большинством голосов в Национальном комитете. Они телеграфировали Вильсону, что принимают его требование.
Впоследствии в своей автобиографии Самуэль Гомперс откровенно признавался, что его пугало влияние русской революции на американских рабочих и что он боялся, как бы забастовка сталелитейщиков не приняла революционный характер и не распространилась на всю страну.
В ответ на штрейкбрехерские маневры Гомперса и его креатур в АФТ Фостер, поддерживаемый Фитцпатриком, обратился в низовые отделения профсоюзов, которые единодушно высказались за начало забастовки в намеченный срок. Фостер, опираясь на мнение местных профсоюзных отделений, сообщил Гомперсу, что «отсрочка забастовки означала бы полную деморализацию и полный разгром нашего движения».
Гомперс не отважился возражать, и 22 сентября забастовка началась.
Требования рабочих состояли из 12 пунктов. Вот важнейшие из них:
Право на заключение коллективного договора.
Восстановление на работе всех уволенных за профсоюзную деятельность рабочих с выплатой им содержания за вынужденный прогул.
8-часовой рабочий день.
Один день отдыха в неделю.
Отмена 24-часовой смены.
Установление твердой шкалы заработной платы для рабочих всех специальностей и квалификаций.
Двойная оплата за всякую сверхурочную работу и за работу в праздничные и воскресные дни.
Упразднение «желтых» (хозяйских) профсоюзов.
Отмена медицинского осмотра при найме на работу.
Забастовка охватила 50 городов в 10 штатах. В ней приняло участие 365 тысяч рабочих, а с семьями — свыше полутора миллионов человек. По своим размерам и продолжительности — она длилась три с половиной месяца — это самая грандиозная забастовка из всех когда-либо имевших место в Соединенных Штатах.
Орган Чикагской федерации труда «Новое большинство» писал, что Фостер — это «один из наиболее ясных мыслителей, мудрых стратегов и лучших организаторов в современном рабочем движении», а буржуазная «Чикаго трибюн» предупреждала своих читателей, что «Фитцпатрик и Фостер стремятся разрушить нашу нынешнюю организацию и систему общества. Они настроены против консервативного рабочего руководства, и, если выиграют битву со стальными корпорациями, они его сместят».
Никогда еще американские капиталисты не пускали в ход таких колоссальных сил, пишут в книге «Нерассказанная история рабочего движения в США» Ричард О. Бойер и Герберт М. Морейс, никогда еще ни одну забастовку так не поносили, как «красную революцию», и вместе с тем редко когда стачечники боролись с большим мужеством. Против рабочих в городе Гэри, где располагалась штаб-квартира сталелитейного треста, были двинуты регулярные войска под командованием генерал-майора Леонарда Вуда, бывшего военного губернатора и усмирителя Кубы. Агенты министерства юстиции сотнями арестовывали бастующих, главным образом выходцев из Европы, угрожая им высылкой за участие в «антиправительственном заговоре».
Против стачечников были мобилизованы полицейские силы, вооруженные уголовники, «помощники» шерифа (гражданские лица, получавшие право на арест, разгон демонстраций и т. д.), тысячи штрейкбрехеров. Во время столкновений погибло 22 рабочих, сотни получили ранения, подверглись избиениям, были заключены в тюрьму.
«Помощники» шерифа убили неутомимую профсоюзную активистку Фанни Селлине, вдову рабочего, мать четверых детей. Она вела пропаганду в пользу забастовки в горняцких поселках штата Пенсильвания.
Элизабет Герли Флинн рассказывает, что в жаркий августовский день Фанни Селлине вызвали в горняцкий поселок Нартона. Там был арестован молодой забастовщик, бывший участник войны. В поселке она увидела «помощников» шерифа, размахивавших револьверами перед группой возбужденных мужчин, женщин и детей. Чувствуя, что надвигается недоброе, она попыталась увести детей в ближайший двор за ограду. «Помощники» шерифа открыли огонь и убили шестидесятилетнего безоружного Джозефа Старзелесского, выстрелили в спину Фанни Селлине. Когда она упала, в нее всадили еще несколько пуль. Один из убийц надел ее шляпу и, кривляясь, выкрикивал: «Теперь я Фанни Селлине!»
Обе жертвы были похоронены в общей могиле, на которой в 30-х годах профсоюз сталелитейщиков поставил памятник с надписью: «Вечно верны рабочему классу».
Фостер с большим уважением отзывался о Фанни Селлине: «Она была одной из лучших из всей нашей группы организаторов во время великой забастовки сталелитейщиков 1919 года. В Нью-Кенсингтоне она одна подняла на борьбу около 20 тысяч сталелитейщиков. У Фанни Селлине была огромная вера в рабочих… Она взяла на себя инициативу во время разгула террора и развернула работу. Ее убили потому, что она организовывала эти тысячи сталелитейщиков».
Пожалуй, нет более драматичной и увлекательной, романтической и одновременно опасной работы, чем работа революционера-агитатора, бросающего вызов могущественному капиталистическому строю. Она требует от человека глубокой убежденности и беспредельного мужества, подлинной любви к своим братьям по классу и готовности пожертвовать во имя их интересов своим благополучием, здоровьем и даже жизнью.
Рабочее движение Соединенных Штатов держалось на таких революционерах-агитаторах, какими были Фанни Селлине и Джо Хилл, Том Муни и Элизабет Герли Флинн, Дебс и Большой Билл — Хейвуд и тысячи им подобных верных сынов рабочего класса.
Таким был и сам Фостер. На него тоже неоднократно совершались покушения. Зная это, рабочие встречали его на вокзалах, провожали на собрания, обратно на поезд, предупреждали о готовящихся нападениях. Руководители реакционного «Американского легиона» в штате Вирджиния публично поклялись бросить Фостера в реку Огайо. Рабочие помешали легионерам совершить задуманное. В Джонстауне, штат Пенсильвания, вооруженные головорезы, которые находились на службе компаний, пытались заставить Фостера под дулами пистолетов подписать приказ рабочим вернуться на работу. Фостер им ответил: «Вы можете убить меня или сделать со мной все что угодно, но я никогда не подпишу этот приказ». Рабочие и на этот раз выручили его. Не удались попытки расправиться с Фостером в Питтсбурге и других городах.
Его мужество и бесстрашие восхищали рабочих. «Фостер — высокий, мускулистый, красивый мужчина, — рассказывают Бойер и Морейс, — разъезжал по всем десяти штатам, выступая на митингах бастующих под носом у полицейских и нанятых компанией вооруженных бандитов. Много раз угрожали ему смертью за эти выступления перед бастующими сталелитейщиками, но он снова и снова выступал на митингах».
Продажная пресса, реакционные конгрессмены требовали расправы над Фостером. Его вызывали для дачи показаний в специальную сенатскую комиссию по изучению причин забастовки. Сенаторы пытались спровоцировать рабочего руководителя на ультралевые заявления, которые подтвердили бы, что забастовка сталелитейщиков всего лишь прелюдия к социальной — «красной» — революции, главным застрельщиком которой якобы является Фостер. Сенатор Майерс назвал Фостера «известным революционером, врагом правительства и всего существующего строя». Сенаторы обвиняли Фостера в том, что он стремился использовать забастовку «для свержения американского правительства и установления в стране советской власти».
Фостеру при даче показаний пришлось скрывать свои подлинные политические взгляды, чтобы не дать основания властям использовать их для борьбы с забастовщиками. «Я счел, что куда более важно оградить бастующих рабочих от новых нападок, чем рекламировать мои революционные убеждения перед сенаторами», — пишет Фостер в своих воспоминаниях.