Фостер, которому тогда исполнилось четырнадцать лет, уже считал себя настоящим рабочим, ведь он четыре года трудился, зарабатывая на хлеб. Уильям спешил на демонстрации и митинги трамвайщиков, слушал страстные речи руководителей забастовки, разоблачавших жадность хозяев и преступные действия полицейских властей.
Во время одной из таких демонстраций конные полицейские напали на ее участников и стали избивать их длинными дубинками. Рабочие бросились врассыпную. Уильям с другом укрылись в подъезде большого дома, но их настигли разъяренные стражи порядка и начали избивать. Этот наглядный урок классового характера американской демократии запомнился ему на всю жизнь.
Несмотря на зверства полиции и старания хозяев сорвать забастовку, борьба трамвайщиков продолжалась. Трудовое население Филадельфии поддерживало бастующих. В районе Кэйтер-стрит, где жили Фостеры, рабочие построили баррикаду, воспрепятствовав движению трамваев, которые водили под охраной полиции штрейкбрехеры. Фараоны боялись сунуть нос на Кэйтер-стрит. Движение трамваев прекратилось почти повсеместно. Стойкость и солидарность бастующих в конце концов вынудили хозяев пойти на уступки и удовлетворить основные Требования рабочих.
Забастовка трамвайщиков многому научила Фостера.
«В результате этой забастовки, — вспоминал он потом, — я стал тред-юнионистом, по крайней мере в теории, так как у меня еще не было возможности вступить в профсоюз. Я получил элементарный урок, который научил меня, что индивидуальный рабочий бессилен против предпринимателя и что, только объединяя свои силы с другими рабочими, он может добиться влияния в жизненном для него вопросе о. заработной плате. С этого момента я следил за проявлениями классовой борьбы, за борьбой рабочих за свои права с растущим энтузиазмом, и мой интерес к ирландским делам отошел на второй план, теперь мое внимание окончательно и навсегда оказалось прикованным к классовой борьбе в Америке».
В 90-х годах Соединенные Штаты вступали в империалистическую фазу своего развития. Банки, тресты и монополии усиливали эксплуатацию трудящихся, классовая борьба в стране достигла самого высокого накала со времени войны за независимость. Старые рабочие организации, пропитанные ремесленническими традициями, такие, как «Рыцари труда», сходили со сцены, уступая место профсоюзам реформистского типа в лице возникшей в 1886 году Американской федерации труда, возглавляемой Самуэлем Гомперсом.
Повсеместно росли и развивались социалистические организации. В ту пору среди профсоюзных вожаков часто можно было встретить честных революционеров, верных интересам рабочего класса. Хозяева и власти тщетно пытались запугать и подкупить рабочих лидеров, внушая им мысль о необходимости отказаться от классовой борьбы и довольствоваться мелкими подачками.
В 1896 году в стране состоялись президентские выборы. Кандидатом от демократической партии был выдвинут Уильям Дженнингс Брайан, которого поддержали многочисленные рабочие и профсоюзные организации. Брайан, мелкобуржуазный реформатор, считал, что с введением свободной чеканки серебряных и золотых монет можно будет добиться стабилизации цен и улучшить положение трудящихся. Он обещал ввести 8-часовой рабочий день для государственных служащих, выступал за передачу железных дорог и телеграфа государству, против вмешательства властей в рабочие конфликты.
Пятнадцатилетний Уильям, как и многие рабочие, видел в Брайане противника крупных трестов и сторонника трудящихся. Фостер участвует в митингах и демонстрациях в поддержку кандидатуры Брайана. Он надеется на его победу. Но президентом был избран кандидат Республиканской партии Уильям Маккинли, ставленник миллионеров. Эти выборы показали Фостеру, какой огромной властью пользуются капиталисты в Соединенных Штатах. Расходуя большие средства на подкуп и обман трудящихся, располагая продажной прессой, поддержкой церковников и гангстерских элементов в городах, противники Брайана одержали победу.
Впоследствии, уже будучи руководителем Коммунистической партии, Фостер дал весьма суровую оценку и самому Брайану. Подлаживаясь под демократические настроения фермеров и рабочих, Брайан, хотя и выступал с радикально звучащими лозунгами, на самом же деле являлся выразителем интересов богатых фермеров Запада и Юга. Кроме того, он находился под сильным влиянием владельцев серебряных рудников и действовал в их интересах.
Брайан подвергался жестоким нападкам представителей магнатов Уолл-стрита, называвших его «опасным революционером». В действительности же он относился к рабочему классу с подозрительностью, сторонился его. Позиция, занятая Брайаном во время знаменитого «обезьяньего процесса» в Теннесси в 1929 году, когда он выступил обвинителем учителя Скопса, привлеченного к суду за преподавание учения Дарвина, была свидетельством ограниченности его либерализма.
Любознательный и пытливый, Уильям с юного возраста подружился с книгой. На многие волновавшие вопросы находил ответы в книгах, помогавших ему разобраться в окружающей действительности, уяснить свое место в жизни, выработать пролетарское мировоззрение.
В детстве Уильяма снабжали книгами знакомые и друзья отца, потом он брал книги в народных библиотеках, покупал, выкраивая необходимые деньги из своего скудного заработка.
Из книг почерпнул Фостер критический взгляд на религию и деятельность церковников.
«Моим первым серьезным шагом в выработке разумного пролетарского взгляда на жизнь и политику, — рассказывает Фостер, — был отказ от религиозных убеждений, которые мне тщательно прививали в детстве. Это оказалось для меня довольно легким делом.
Будучи подростком, еще задолго до того, как я познакомился с социалистической литературой, я прочел много книг, которые вытеснили религию из моей головы.
Для приобретения настоящего материалистического мировоззрения мне нужно было лишь прочесть труды Маркса и Энгельса, что я и сделал через несколько лет. Мой опыт в отношении религии не кажется мне чем-то исключительным. Я всегда считал, что всякий непредубежденный человек, прочитав те основные труды, какие прочел я, не сможет больше верить в бездоказательные легенды, на которых строится религия».
Хотя церковь отделена от государства в Соединенных Штатах, однако нет другой такой капиталистической страны в мире, где бы религиозное ханжество не пустило бы столь глубокие корни. Атеизм не только в конце XIX века, но и теперь считается в США вызовом установленному порядку. Для обывателя и «охранителя основ» американской буржуазной демократии атеизм равнозначен государственному преступлению. В этих условиях стать атеистом требовало большого гражданского мужества, и юный Фостер его проявил в полной мере.
Фостер на всю жизнь сохранил интерес к научной критике религиозного мировоззрения, внимательно следил за его эволюцией, отмечал и анализировал причины падения церковного влияния в современном обществе. В одной из самых глубоких своих книг, «Закат мирового капитализма», которую Фостер выпустит полстолетия спустя — в 1949 году, в главе «Упадок религии», он пишет, что возникновение классовой борьбы и развитие революционного движения рабочих, руководимого диалектическим материализмом Маркса, ослабили власть религии над умами людей.
В этой книге Фостер обращает внимание на упадок влияния всех религий как на одно из важнейших знамений послеоктябрьской революционной эпохи и указывает на причины этого явления — распространение образования, индустриализацию, рост авторитета Советского государства.
Что касается католической церкви, то, по мнению Фостера, она переживает величайшие трудности во всей своей истории — наступил кризис финансового, политического, но главным образом религиозного характера.
В то же самое время Фостер вовсе не считал, что дни религии сочтены. Общий кризис христианской религии, указывал он, развивается не по прямой нисходящей линии, а скорее по зигзагообразной. Религиозные культы еще обладают большим влиянием, религия не обязательно отомрет сразу же вместе с капитализмом. Она может существовать и при социализме, но для этого ей придется перестать поддерживать капитализм и примириться с реальным фактом существования новой, социалистической экономической и политической системы.