Башаратьяну поручили отправить в Москву маленькую партизанскую дочку.
Уже под утро два толстобрюхих «дугласа» выскочили из темных облаков и один за другим скользнули на поляну. Разгружали самолеты быстро, при невыключенных моторах. Когда подводы с поклажей ушли к штабу соединения и была завершена погрузка раненых, Башаратьян подошел к пилоту, командиру корабля:
— Вот самый дорогой поклажа. Пусть живет на столица.
— Кто это?
— Девка. Спит.
— В дом ребенка?
— Ага.
— Фамилия, имя, отчество?
Яков знал все: как заговорить с пилотом и куда положить девочку, он почти двое суток нянчился с ребенком и быстро освоил это довольно сложное ремесло, но как звать девочку, фамилии ее и имени он не знал, а потому сказал:
— Понимаешь, она Сергеева дочь… Там одного. Его уже нету.
— Хорошо. Так и напишем — Сергеева. А звать как?
— Наташка, — назвал Яков имя матери.
— Ага, значит, Наталья. Ну, а отчество?
— Наташино? — спросил Башаратьян, думая о погибшей партизанской медсестре. — Не знаю.
— Ну, а как тебя зовут?
— Яков.
— Вот и запишем — Яковлевна.
— Пиши. Что угодно пиши. Но девочку довези до наших. Сматри.
— Давай ее сюда, вот тут на сиденье и пристроим. На тебе расписку в получении. Привет!
— Да, да. Я очень хорошо знал вашего папу. Его зовут Сергей… Я даже узнал вас… Не поверите? Нет? Вы — та самая девочка, — он сдерживал себя, пытался быть веселым, но из этого ничего не получалось. Внезапно начинало нервно дергаться лицо и выступали слезы.
Уже прощаясь, он сказал:
— Имейте в виду… Я вам крестный отец и избавитель. И все тут, — шутка опять не получилась, и он начал искать платок.
— Вы всегда заходите ко мне. Мы найдем его, Наташа!
По мере того, как заря разрасталась, плесы и протоки, и дальний колок на рёлке, и только что выбросившие клейкие листочки тополя на буграх — все наполнялось жизнью. Плакали на болотцах кулики (глупая птица: плачет, а болото бросить не хочет), несмолкаемый крик подняли чайки, ровным посвистом прошивали воздух стаи гоголей, свиязи, чернети и лутков. А потом, где-то далеко, у самой деревни, заревели коровы: первый день сегодня выгоняют скот, рано еще.
Прокопий расставил сети в мелководном заливе, освободившемся ото льда, и быстро поплыл к рёлке. Там, на небольшой лесной прогалине, был косачиный ток. «Хотя и поздновато, но, может быть, какой-нибудь краснобровец и подлетит», — размышлял Прокопий. Он еще вчера обновил скрадок и расставил вокруг чучела, набитые сухим бурым мхом, с вышитыми красным гарусом бровями. Забрался в скрадок, упал на сухую траву и посмотрел на зарю. Она пылала над водой, над степью, сверкая и переливаясь. Солнышко готовилось выглянуть из-за горизонта, и от того места, где оно должно было встать, по воде шли золотые, веселые блики.
Прокопий не ошибся: вскоре на поляне появились косачи. Неподалеку от скрадка, распустив хвосты и вытянув шеи, стояли друг перед другом две пары самцов, намереваясь отстаивать свое извечное право на любовь. Нет, они не шли на смерть. В жесточайшей и справедливой схватке определяли только им одним ведомые признаки силы соперника. Слабый сдавался, с достоинством уступая место сильному.
Прокопий дуплетом взял трех птиц. И сколько ни ждал потом, к токовищу не вернулась ни одна. «Грамотные стали, — думал Прокопий. — Раньше с нижнего сучка сымешь, а на верхнем сидят, шеи вниз тянут: «Что там случилось?» А сейчас ветка хрустнет — срываются. Оно и не диво. Раньше в деревне был один охотник, его, Прокопьев, отец, Савва, а нынче — все охотники, у всех двустволки. Даже Минька и Олег и то переломки просят.
Ох уж эти двойняшки! Отец расплылся в улыбке. Пока Сергей болел, Прокопий старался почти каждый день возить его на свежий воздух (считал, что именно он, а не какие-то там врачи вылечил Сергея) — ни разу не отстали. Все вместе, вчетвером, так и ездили. Сейчас председатель поднялся. Шумит-гремит в правлении, а они его ждут уже. Как только выходит к машине — тут как тут:
— Дядя Сергей, нас возьмете?
— Уроки сделали?
— Давно уж.
И катят на ферму, довольные. Возвращаются почти затемно.
— Ты не поважай их, гони, — сказал Прокопий председателю. — Они ведь надоедят, честное слово!
— Как же я могу их гнать, если они там учатся?