Расслабиться мне не дали. Он перехватил меня под грудью, начиная вдалбливаться в меня резко и сильно. Будто получил то, чего так долго хотел. Самолюбие на пару с похотью создавали в моей душе вихрь, в который засасывало меня с каждым его толчком, с каждым движением, с каждым шлепком бедер о мои ягодицы.
Он наваливается на меня сверху, и мои колени невольно разъезжаются, поясницу уже начинает ломить от такого изгиба, но его хриплое рваное дыхание мне в шею всё окупает с лихвой. Я теряюсь в ощущениях, в движениях его тела. Он шепчет мне на ухо, но я не соображаю ни слова, срывая голос на каждый его толчок.
А потом меня затрясло под ним, будто переломало, перед глазами все почернело на долю секунды, и я практически свалилась грудью на простыню, ловя отголоски оргазма, но он удержал. Толкаясь в меня последний раз и кончая следом, спуская на мою простыню.
Сладкая истома накрыла мое тело, ужасно хотелось спать, и ни на что я не реагировала извне вообще. Кроме его поцелуя до кровавых укусов, когда он властно развернул мою шею, нависая надо мной, и впился в губы.
***
Проснулась я с головной болью, болью во всех открытых участках тела, медленно соображая, что вчера было.
Миллер. Гребанный Миллер.
Только вспомнив произошедшее прошлым вечером, я сообразила, что вместо привычной тишины своей квартиры я слышу приглушенные звуки воды, а шторы в спальне открыты настежь.
Задергиваю их, бросая взгляд на свои руки. Они все в отметинах – синяки, на плечах следы укусов. Да и только сейчас дошло, что стою я полностью голая.
- Твою ж мать!
Шорты и футболка валялись практически под кроватью, и я натягиваю их наспех, срываясь на бег из своей спальни, чтобы столкнуться с Миллером нос к носу возле своей ванной. Вот и как мне теперь ему в глаза смотреть? После субботы мне хотелось провалиться под землю, а теперь что? Утопиться?
Он смотрит на меня будто удав на кролика, щурит свои глаза и носом едва касается лба, когда выдыхает. Меня пробирает мелкая дрожь, я даже вдохнуть боюсь – а то опять учую этот аромат и все, пиши пропало. Берите меня двадцать четыре на семь, Марк Эдуардович!
- Ты почему мне в глаза не смотришь? – задает обычный вопрос, но тихо, с хрипотцой, и рука мягко касается моей поясницы, оглаживая легкими движениями. Я зависаю так на мгновение, и тело невольно подается назад. Он лишь ухмыляется.
Я силюсь что-то сказать, да не выходит. В голове – сумбур, в реалиях жизни – сумбур. Везде сумбур!
Он видимо это прочитать по моему лицу умудрился, потому что улыбнулся пуще прежнего, хоть не так уж и хищно, и издевательски дунул мне в ушко, а после прикусил мочку.
- Марк Эдуардович!
- Мы с тобой уже трахались, какой я тебе Эдуардович?
- Вы же мой босс!
- А мы в офисе? – я мотаю головой. – Тогда какого хрена, Котова?
Меня этот диалог начинал веселить. И вселять уверенность, что за свои слова мне может и не прилететь особо. Иначе свой длинный язык объяснить не могу.
- А я тогда какая вам Котова? Мы же…
Он лишь цокает. Его лицо в миллиметрах от моего, взгляд – цепкий, направлен на меня. Глаза в глаза. Пальцы жестко сжимают подбородок, и я даже вякнуть ничего не успеваю – опять ввинчивается в мои губы словно клещ, целуя с напором, вторгаясь в мой рот языком, сминая последнее сопротивление. Он оторвался от меня лишь тогда, когда припечатал к стене и вновь подсадил коленом.
Я чувствовала как кровь прилила к щекам, как жжет внутри, как сердце ухает будто в обрыв, и ему достаточно просто провести легонько пальцем по моему бедру, чтобы я вновь откинулась и отдалась. Он понимает это, да черт, он читает меня как открытую книгу, и с радостью этим пользуется, потирая большими пальцами мою талию, мазками спускаясь вниз.
- А мы на работу опаздываем, Котова, - цокает он над ухом и ставит меня на место. Обычная и пустяковая фраза позволяет мне прийти в себя и наблюдать, как он улыбается, скашивая на меня свой взгляд. А после его рука хлопает меня по заднице, подталкивая к ванной. – Так и быть, прощу тебе опоздание еще на час.
Он деловито взмахивает рукой, цепляясь взглядом за свои наручные часы, а после накидывает себе на плечи пиджак.
- К одиннадцати жду, Евгения Викторовна, - я даже ответить ничего не успела. Он свернул в коридор, затем был шорох одежды и скрип входной двери. Громко ей хлопнув, он, видимо, ушел, оставляя меня одну в квартире с абсолютным непониманием ситуации в целом.
Позвонить Дашке что ли? Опять. Нет, трогать её опять не хочу, а то она бедолага уже и так от меня наслушалась всякой хрени. Я быстро приняла душ и обернулась полотенцем, выйдя в зал. Взглядом цепляю фотографии и конверты, которые я точно оставляла вчера на кухне. Точно!