Которая так и осталась в магазине.
Думать дальше о том, что так сильно ранило, уже не было сил. Казалось вот-вот снова накатит тихая истерика, и шмыгнув носом, я так и не включила свет в спальне и просто забралась в чем была – домашних штанах и футболке – под одеяло, свернувшись и прижав колени к груди.
- Жизнь, если в следующий раз захочешь сделать очередной виток в бездну – хоть предупреди!
Утром я была вполне бодра, хоть синяки под глазами не замаскировал даже консилер. Оставив Дашку досыпать в квартире, я написала ей записку и в полном деловом облачении рванула на работу, стараясь быстрее проехаться по улице прежде, чем на ней начнется толпа машин и ад из пробок.
План удалось выполнить не до конца, и под конец своего пути, я все же встряла на добрые десять минут, в связи с чем и пришла на работу ровно в восемь утра.
- Я тебе давал час отдыха вчера, а не сегодня, - холодно произносит шеф, размешивая кофе, который пришлось ему готовить самому, и опять убивает взглядом.
- Извините.
- Последний раз, - вот и все, что я слышу, когда он пинком открывает дверь к себе в кабинет, и хлопает ей перед носом, не давая даже пройти за свой стол.
«Последний раз» - да конечно! Когда я опаздывала-то? Всегда приходила за двадцать минут до начала рабочего дня, ни одной ошибки за полтора года работы на него. Какой к черту последний раз?
Настроение падало, и впервые за долгое время мне так не хотелось работать. Но надо. Таблицы и сметы сами себя не составят, как и расписание на следующую неделю.
Перепроверить два контракта, внести корректировки в сметы, передвинуть встречу с Сотниковым с понедельника на среду, заказать ресторан на завтрашний день для встреч…
- Завтра?
Мне бы спокойно сделать работу, которую меня просят, а не идти разбираться с начальством, но то ли я совсем сошла с ума, то ли всегда была такой дурой, потому что спустя минуту я врываюсь в его кабинет со своим органайзером наперевес, и под ледяным взглядом только вытягиваюсь, словно струна.
- Марк Эдуардович!
И запал на этом у меня закончился. Вот дура, надо ж было войти по-человечески, натянуть улыбку и вежливо спросить, почему он раньше не сказал, что сделал сам пометку в моем органайзере о заказе ресторана. Пометка-то давно, на позавчерашнем дне сделана, и это я слепая.
Он стоял возле своего стола, отставив пустую чашку, барабанил пальцами по столешнице и сковывал меня взглядом. Если бы я его не знала – подумала, что раздевал. Только разве такой педант может думать о чем-то таком на рабочем месте?
Вымолвить хоть одно слово не получается – стою как рыба да хлопаю глазами, будто это ему что-то говорит.
- Евгения Викторовна, ты что-то хотела?
- ДА!
Не переживайте, Миллер, я сама удивлена своему напору и интонации. Маска безразличия и спокойствия на его лице вновь дала слабину, и стал проблескивать легкий интерес. Это читалось в его глазах, в изломе поднятой брови, в легкой усмешке.
- Ну… я жду.
- Я…
- Котова, - плавно идет мне навстречу, и инстинктивно я шагаю назад до упора. Лопатки впечатываются в стену, дыхание перехватывает. Он подбирается вплотную, снова нависает надо мной, смотрит так, будто видит меня насквозь, будто хочет это видеть, - ты что-то хотела?
На слова не остается сил, просто часто киваю, как болванчик, и он опять усмехается. Наклоняется ко мне, и мне приходится чуть ли не задирать голову, чтобы не прерывать контакт глазами. В нос ударяет аромат его парфюма – свежая терпкость обволакивает голову, кутая в легкий туман, чтобы после в ноздри ударила волна пряного шлейфа.
Этот чертов запах идеально ему подходил, даже опьянял, свежие ноты сменялись яркими красками, и я не сдерживаюсь и глубоко вдыхаю, прикрывая глаза.
- Оправдываешь свою фамилию, Котова, - ядовитая насмешка немного отрезвляет, и над моим лицом – его губы, растянутые в усмешке. – Так чего хотела?
Молча ребром органайзера давлю ему на грудь, заставляя отойти. Он выхватывает у меня его из рук и, кажется, даже забывает, что секунду назад интимно прижимал меня к стене и пьянил своим ароматом. Чертов босс….
- И?
- Ресторан? Я даже не знала, что его надо заказать. И теперь…
- А глаза у тебя есть? – я киваю, понимая, что это не риторический вопрос. Меня перебили, но лучше молчать и кивать, а то себе дороже. – А мозги? – вновь кивок. – Вот и пошевелила бы ими для разнообразия! И чтобы завтра был заказан стол в «Опере».
- Завтра суббота…
- Мне плевать, как ты это сделаешь. Но ты это сделаешь, понятно?
Ответно возвращает мне органайзер, прижимая его не ребром, а плашмя, на грудь, всей ладонью, и держит его так добрые десять секунд, пока до меня не доходит, что его лучше бы взять в руки. На выходе из кабинета я слышу более спокойное и сдержанное: