Он вертит в руках фотографию и хмыкает.
- Странно, да? Ничего не знаешь, а так хочется, чтобы у них всё было хорошо.
Рё кивает и бережно прячет фотографию в папку.
- Я к вам еще с таким вопросом, - смущенно говорит старик. - представляете, мне снова ответили! Второй раз, как я их рассылаю. Ну в первый-то это мне Ая написала, так что, думаю, второй тоже должен оказаться особенным.
- Откуда вам ответили?
- В этом вся загвоздка, - старик отдает Рё не открытку - настоящее письмо, три страницы, густо исписанные с обеих сторон. Буквы Рё знакомы, но в слова не складываются.
- В Гонолулу я написал, - покаянно сообщает старик, - два дня над ним думаем, человек ведь старался, отвечал. Вы поможете?
- Конечно, я специалист в английском, - важно говорит Юма, - и в американском тоже, не волнуйся. Ой, я же тебе рыбку показать хотел!
Он убегает, и весь экран занимает Хирото.
- Не волнуйся, - повторяет он, - в крайнем случае, достанем препода, и он всё переведет. А что ты за корм прислал?
- Я сказал в зоомагазине, что рыбка болеет, попросил что-нибудь особенное, они и выдали. Слушай, мне уже на работу пора, потом свяжемся?
- У меня сегодня аншлаг, - сообщает владелец кинотеатра, - вы шестой.
- А какой фильм? - интересуется Рё, хотя ему, в общем, всё равно. Он давно не был в таком кинотеатре: чтобы один аппарат по продаже сладостей, афиши, нарисованные от руки, и полутемные коридоры, когда подначиваешь с приятелями друг друга - кто дальше по ним зайдет.
- Про самолеты, - говорит владелец, и Рё вздрагивает.
Кино старое, черно-белое и американское. Странные люди, по которым особо не поймешь, хорошие они или нет, много пьют и спорят. Какому-то летчику его девушка сказала, что он немедленно должен прекратить летать, потому что она за него боится. Скоро Рё прекращает следить за сюжетом и смотрит только на самолеты, старые и фанерные. Он никак не может взять в голову, зачем люди хотели летать на чем-то подобном, чуть надежнее каната над пропастью. Каково это - лететь в трясущейся коробке и выделывать петли? Он пытается представить, закрывает глаза и слышит гул мотора, ветер вцепился в крепко завязанный шарф, поднять руку и повернуть рычаг слева, а вот и огни внизу, скоро им прыгать...
Рё трясет головой и наваждение пропадает.
- И чего пришел? - встречает его Тиэко-сан, - Давай, проходи, быстро! Пирожки будешь!
Никаким вопросом это не звучит, но Рё все равно кивает.
- Тиэко-сан, - говорит он, улучив момент, - а если вы фотографию увидите, сможете сказать, что с человеком случилось?
- Это если человек хочет, - ворчливо говорит она. - Давай свою фотографию. О, я тебе и так могу сказать, что тут все умерли, лет-то ей сколько!
Она еще смотрит на фотографию, потом на Рё.
- Много про них думал?
Рё кивает.
- Вот и не думай больше.
Она хлопает по фотографии и поджимает губы.
Он не выходит на работу, говорит, что заболел. Фотография лежит на столе, и Рё чувствует, как его туда затягивает. В мир людей, которые делали. Люди крутили этот мир, а потом нам сказали, что он на самом деле не больше глобуса, и засунули вместе с нами в пыльную кладовку. Он не знает, кто они были - камикадзе, шпионы, просто люди из авиасекции, но он безумно хочет стоять так же, как они.
***
- Рё! - Юма орёт так, что приходится отодвинуть трубку от уха. - Рыбка вчера сказала, что тебе надо быть осторожнее! У тебя всё хорошо?
- У меня всё прекрасно! - Рё тоже орет, он вышел погулять за город и дошел до самого берега, его тут никто не услышит. - Что она еще сказала?
- Больше ничего, ей еще трудно говорить! Ты приедешь? Ты когда приедешь? Хочешь, мы приедем?
- Плохо слышно! - еще громче кричит Рё и выключает телефон.