Я лежала на постели, скинув одеяло на пол от жара собственного тела. Всё это было мерзко, но я представляла и… и помогала себе. Конечно, закрыв глаза.
Я приспустила трусики и представляла, как это могли бы быть пальцы Егора, аккуратно ласкающие меня между ног. Как он нежно двигал бы ими, задевая…
Честно говоря, я плохо представляла, что нужно было делать. Так что я просто раздвигала ноги в стороны и гладила себя пальцами, иногда соскальзывая внутрь. Там было горячо и тесно, но непонятно – должно быть одних пальцев было мало для меня. Возможно, фаллоимитатор, тот, серый, который нёс мне Егор и который так влажно поблескивал, словно был немного мокрым… возможно, он бы подошёл…
И я представляла, как разворачиваюсь и нагибаюсь, а Егор вставляет его в меня… и двигает им во мне… и я ощущаю его в себе…
Мне хотелось иметь и сейчас что-то такое подходящее, чтобы представлять как следует, но мне приходилось довольствоваться собственными пальцами и фантазиями.
Это возбуждение было преступным, но тем горячее оно было. Простыни подо мной были мокрыми, и пальцы тоже были мокрыми и пахли… непривычно. Мне хотелось довести всё это до конца, но я не знала, как. Просто не умела. И я наконец заснула, устав от этого жаркого напряжения.
Это повторялось уже несколько ночей подряд, и, я… даже немного привыкла к собственному… возбуждению. Оно переставало казаться мне преступным и плохим, и, укладываясь спать, я даже немного… предвкушала, как раздвину ноги и скользну руками туда, где было так… так горячо и уже мокро…
Так было и в эту ночь… почти.
Сквозь сон я не услышала, как щелкнули замки и открылась дверь. Как Эрик, шумно умывшись, зашёл в спальню. Как он разделся.
Мне снился Егор – точнее, Егор и я – как он уложил меня грудью на стол на той кухне, как он широко развёл мои ноги и вошёл в меня одним движением. Я не сразу поняла, что толчки во сне были толчками в реальности, что я и правда лежала на животе, что мои ноги раздвинуты, а лодыжки привязаны к изножью кровати.
Я стонала, перепутав сон и реальность. Я приподнимала попу чуть выше, перепутав двух мужчин. Мое возбуждение билось жарким клубком, и я даже… немного наслаждалась этим.
– Ты течёшь, как сучка!.. Для меня! Такая мокрая, блядь! – довольным голосом прорычал откуда-то сверху… нет, не Егор!
Эрик!
Я застонала от обиды и разочарования, от собственной беспомощности и подлости своего организма, который был возбуждён и радовался… любому крупному предмету между ног. Это было унизительно – чувствовать удовольствие от этого… процесса, который был начат как всегда без моего согласия.
Муж воспринял мой стон иначе и совсем скоро, толкнувшись последний раз, замер, а затем завалился на бок рядом со мной.
– Наконец-то, – выдохнул он и уснул.
Я смотрела на него с отчаянием. Это… это всё было на самом деле отвратительно! И во всем был виноват Егор!
Подождав пока Эрик уснёт покрепче, я села и развязала ноги. Теперь уже не чувствовалось никакого жара – один только замогильный холод, и я пересела в кресло, укутав в плед своё ледяное и предательское тело.
Эрик был таким всегда. Он просто переворачивал меня на живот – спящую или засыпающую – раздвигал и привязывал мои ноги и входил в меня одним движением. По-началу я плакала от боли и обиды. Я умоляла его не трогать меня… не входить в меня… Рыдая, я каталась в его ногах, моля сжалиться надо мной. Но муж только туже привязывал мои лодыжки к кровати и говорил, что своими слезами я удлиняю процесс, что он не хочет видеть заплаканное лицо, что хочет видеть лишь мою готовую задницу, а значит… значит надо было молчать, лежать и ждать. Я кусала подушку, сдерживая крики и стоны, кусала губы, стараясь не зажиматься, потому что так было ещё больнее, и только и ждала того момента, когда муж наконец выйдет из меня…
Вероятно, что-то подобное случилось и в нашу первую брачную ночь. Я не помнила. Я лишь проснулась утром с неприятным жжением между ног, лёжа на животе. Свадебное платье и белье было, очевидно, разрезано вдоль спины. Нижние юбки были испачканы кровью. Как и внутренняя поверхность бёдер. Это меня напугало.
Конечно, мне стоило пойти к отцу, но он уже был так плох тогда… Мне не хотелось его тревожить. Я спросила у Эрика, и он со смехом сообщил мне, что я была пьяна и сама предложила эту затею с разрезанием платья. Что до остального, то он уверял меня, что мне понравилось.
На свадьбе я действительно пила – я так волновалась. Но я не думала, что выпила настолько много.
Так или иначе с тех пор Эрик брал меня только так – со спины и привязав ноги. А я… со мной видимо было что-то не так, раз уж я… была такой сухой. И я терпела, потому что давать мужу то, что он хочет, – это ведь супружеский долг. Значит я была обязана давать.