– Я… но всё это было совсем не так… – тихо объяснила я. – Тогда это ощущалось чем-то преступным и стыдным, а с тобой…
– А со мной это ощущается чертовски горячо, м? – глаза Егора потемнели, и меня опалило жаром желания того, что ждало меня.
– С тобой это ощущается… чертовски нужным, – прошептала я и рвано выдохнула, когда ладони Егора обхватили мою шею и притянули меня к нему.
Егор
Спустя полгода стало ясно, что девушка в сером покорила не только меня. После своей второй в жизни фотосессии она стала всё чаще мелькать в рекламе, попадаясь мне то тут, то там.
Я испытывал смешанные чувства от происходящего. Как фотограф, я гордился мышкой и ее способностью с удивительной легкостью раскрываться перед камерой. Мне было чертовски приятно осознавать, что это я, я первый разглядел в ней этот уникальный талант. Но, как мужчина, я ощущал себя ревнивым индюком, врываясь в фотостудии, где снималась мышка, чтобы просто удостовериться, что съемка не вышла из-под контроля, и поделать с собой я ничего не мог.
Я ведь прекрасно знал, какой раскрепощённо-сексуальной делает ее объектив камеры. Дерьмо! Я же сам приучил ее к этому, сам фотографировал ее во время секса, сам заставлял принимать эротические позы! Это были горячие снимки для домашнего архива, но теперь я частенько видел на рекламных баннерах скромно улыбающуюся девушку в сером с этим ее жарким взглядом, кричащим “возьми меня!”. Я разъярённо рычал, проезжая мимо, а потом при первой возможности набрасывался на свою мышку и трахал ее до изнеможения, где придётся.
Ей всё это нравилось – она была успешной моделью и была нарасхват в нашем регионе. А ещё она была чертовски желанна мною и иногда ночью она шептала мне, что во время съёмок представляет, как я появляюсь в фотостудии и беру ее прямо там, перед несколькими камерами. Эти слова не оставляли мне выбора, и я вновь и вновь трахал ее до тех пор, пока мы оба не падали без сил.
Мышка была на коне, а вот я всё ещё не вернулся на прежние высоты. Да, заказов было много, но теперь мои фотосессии не превращались в безумные оргии, и количество желающих позировать резко снизилось. Впрочем, это было не важно, пока моя мышка соглашалась посидеть или постоять – или полежать – перед моим объективом. Она соглашалась на откровенные рекламные фото только, если фотографом был я, а мне всё реже хотелось отсылать готовые кадры заказчику и всё чаще хотелось оставить их себе. Нашу “работу” щедро оплачивали, хотя мы оба не воспринимали это как работу – скорее как прелюдию. Потому что мы оба заводились, оба становились слишком откровенными, оба испытывали слишком большое желание.
Первым всегда срывался я. Ведь у мышки было преимущество – она могла ласкать сама себя. Даже на камеру, даже в арендованном помещении, даже слыша других людей неподалеку – фотоаппарат, казалось, разрешал ей всё. А я пытался снимать до последнего – иногда специально поддразнивая ее разными словечками.
Через пару дней снимки уходили заказчикам, и только мы с мышкой знали, что самые горячие кадры оставались в памяти домашнего компьютера.
Девушка в сером исчезла, и вместо неё со мной жила необыкновенно яркая женщина, всё также стыдливо-развратная, всё так же легко возбуждающаяся. Она стала ещё увереннее в себе, как только обрела финансовую независимость – получая зарплату модели и доход от владения недвижимостью. Я выкупил у неё студию – в кредит, хотя она и была против, желая подарить мне ее. Зато моя студия стала целиком моей, и я избавился от всех атрибутов прошлого, которые ещё оставались в ней. Теперь кровать там стояла лишь в моей спальне, где ночевали только мы с мышкой.
Правда, кое-что все же расстраивало девушку в сером. После того случая, когда мы занимались сексом без презерватива, и я не на шутку разволновался от этого факта, оказалось, что она и с уродом-мужем не предохранялась. Это натолкнуло ее на разные мысли, и она стала периодически пропадать в поликлиниках, сдавая то одни тесты, то другие. Мышка с завистью поглядывала на округлившийся животик стриптизерши, а потом и вовсе предложила мне не предохраняться. Это было и чертовски рискованно, и дьявольски горячо, но я все же решил согласиться с ней, вспомнив ту странную грусть, после обмана небеременной птички. Хотя мне казалось, что роль отца уж точно не для меня, что я попросту не выдержу, что это убьёт наши с мышкой отношения, но… К черту. Она перевернула весь мой мир с ног на голову, так что я с особым наслаждением забросил полупустую упаковку презервативов в самый дальний ящик.