надо было вкопать столбов и натянуть проводов. Теперь у ху-
торских нет энергии. Вот и едут журналисты.
Потом отец Андрей разговаривает о другом. Он предлага-
ет приезжать в монастырь на службы. Автобусы специально
приходят в субботу после обеда и с самого утра в воскресенье.
Приезжать просто на службы, может быть, кто-то найдёт тут
женихов, невест. Журналисты краснеют, это их тайная мозоль.
Можно не отвечать сразу, а приехать в субботу, уже завтра. Все
ухмыляются, но кто-то думает тут непременно побывать, а мо-
жет, даже бывать регулярно.
Златоустая Ксения
Ксения рассказывает всё время о чём-то божественном. И
слова её, как всякие слова, серебряны. Среброустая Ксения мо-
жет говорить о божественном утром, после службы и трапезы.
Она может говорить о божественном во время прополки или
мытья посуды. Полют тут, в деревне, как везде, а посуду моют
особым способом, в трёх тазах.
Первый таз — горячая вода, в ней трут посуду губкой, с
жидкостью для мытья. В двух других тазах вода прохладнее, в
ней споласкивают. Начинают всегда с кружек и стаканов, потом
идут графины от кваса и банки от молока. За ними — тарелки,
ложки и кастрюли. Кастрюли мыть всего труднее — они боль-
ше, и в тазы не входят.
И вот во время этой работы Ксения может рассказывать
что-нибудь божественное. Она рассказывает это во время пе-
рерыва в работе. Но когда окучивает, она молчит — это тяжё-
лая работа, и тратить силы ещё на что-нибудь не получается.
Молчание — золото, и Ксения в такие минуты и часы — злато-
устая.
Правило общения
Лучше, если вы будете называть других паломниц пол-
ными именами. Например, Людмила, а не Люда или Мила, Еле-
на, а не Лена, Елисавета, а не Лиза. Конечно, с непривычки это
трудно, но так уж тут полагается.
Мало того, разговаривать можно не со всеми. Как-то в
горном монастыре в одной комнате жили четыре паломницы
(там двухъярусные кровати), и одна попалась такая разговор-
чивая, всё что-то спрашивала, говорила о божественном и не
только, вставала — и сразу же начинала говорить, может, про-
сто была так рада, что оказалась в монастыре. И она всё при-
ставала со всякими пустяками к другой паломнице, для начала
спросила, как её зовут (Елена), потом хотела узнать, из какого
она города, где-то учится или нет? Но Елена ей быстро сказала
вот что: простите, я поступаю в монастырь, мне нельзя ни с кем
разговаривать. И та отстала. В том монастыре все живут ску-
ченно, и новички первое время ночуют в кельях для паломниц,
а потом уже их переводят к сёстрам.
А зачем?
Наталия говорит в нос — такой голос. Она приехала с
внуком Сашей в дальнюю святыню из соседней республики,
пожить, помочь. Настоятель монастыря определил её в семью
Николая и Веры, больше было некуда. Лето на её родине совсем
не то, что здесь. Здесь и травы разной больше, и овощей, и тёп-
лых дней, для Саши очень полезно, да и ей не помешает по-
греться, кости немолодые.
В полдень, когда все устают и приходят в дом к Вере от-
дохнуть от жары и попить чаю, Наталия вдруг говорит: сегодня
видела бабочку.
Потом она молчит, потому что пьёт чай. И продолжает: у
неё на крыльях цифры — «1», «3», «6», «9». Бог её так пронуме-
ровал, что ли?
Я говорю: а зачем?
Наталия: не знаю, зачем. «1», «3», «6», «9». Я думаю — это
прикол природы или Бог их стал нумеровать?
А бабушка Женя сказала: 1369.
В полдень тут говорят о разном, не только о божественном.
Все нужны
В той святыне рядом с хутором кладбище пока что не-
большое, но оно растёт год от года, появляются новые кресты
плюс чьё-нибудь круглосуточное молитвенное дежурство у чу-
дотворной иконы. Это потому что туда часто приезжают люди
с очень тяжёлыми болезнями. Монахини ухаживают за ними,
паломники всё время лечатся, но всё равно выживают не все,
хотя кому-то везёт. Сестра Софрония приехала в монастырь не-
сколько лет назад, может быть, пять. Она сказала: здесь я буду
умирать. Монастырь где-то достал деньги на её лечение, сёст-
ры постоянно молились, и вот — она здорова. Когда её постри-
гали, все плакали. Теперь она останется здесь насовсем и будет
жить до смерти, сама так выбрала. Когда у монастыря появля-
ются проблемы, допустим, соседка-хуторянка натравливает на
него журналистов, Софрония встаёт на защиту. Например, она
молится о том, чтобы всё успокоилось, а ещё рассказывает всем
свою историю, как она поправилась в этой святыне. Это помо-
гает, а что ещё она может, человек на инвалидности.
О спорте
Людмила Сергеевна уже очень давно верит. Но если вы
будете её спрашивать о божественном, то вряд ли что-то
услышите. Она мало разговаривает. Одевается в серое, блед-
ненькое. Сама худая, низкая, незаметная. Если что-то говорит,
то очень тихо, трудно разобрать. Смеётся — видно морщины.
Она живёт одна, как монахиня. Но она совсем не монахиня, это
мужской монастырь в святыне, а она поселилась тут недавно,
напротив. Даже сам игумен, настоятель монастыря, сказал ей
недавно, чтобы надела красный платок, а то ходит во всём се-
ром и светло-коричневом, смотрит в землю, улыбается — вид-
но морщины. Красного платка не нашлось, надела светло-
зелёный. Хоть он и бледный, всё равно стало лучше.
Раньше Людмила Сергеевна занималась очень красивым
спортом, например, фигурным катанием, вся страна любит фи-
гурное катание, а она вот ушла мастером спорта почти между-
народного класса — лодыжка. Занялась шахматами и вдруг по-
верила. Невозможно не поверить, шахматы — такая красивая
игра. И вот пошла-пошла по этой линии, забросила свои коньки
(она понемножку продолжала кататься, всё же трудно отка-
заться от такой красоты), свои шахматы, стала носить серые
одежды, похудела, на лице появились морщины. Родители,
глядя на неё, тоже поверили. Паломники, которые приезжают в
святыню, не смотрят на неё. Ей и не надо. Кто теперь вспомнит,
что она мастер такого красивого спорта?
Всё на пользу
Монах Павел, похоже, цыганской национальности. Он
удивляет паломников. Увидит блестящий фотоаппарат и бежит
скорей смотреть. С ходу говорит новому знакомому: о, коллега!
Принимается разглядывать фотоаппарат или что там у вас есть
— ему подойдёт всё, хоть телефон, хоть наладонный компью-
тер. Часто случается, что паломники дарят ему свои вещи. Как
он их уговаривает? Может быть, говорит, что путь из их даль-
ней святыни неблизкий, и зачем тащить на себе лишний груз?
Но не исключено, что у него какие-то свои аргументы. Как бы
там ни было, монах остаётся с обновой, а паломник уезжает так.
Всё на пользу, говорит Павел, всё на пользу. И уносит тех-
нику в свою келью. Говорят, что у него уже целый склад. Когда
у деревенских жителей вдруг ломается фотоаппарат или теря-
ется зарядное устройство к телефону, они идут в храм, находят
в нём Павла и просят починить, посмотреть, подарить. Но он
строго смотрит на прихожан, и они замолкают. После службы
все выходят на улицу, и тут инок внимательно выслушивает
все просьбы. Берёт поломанные вещи, обещает поискать за-
рядники и карты памяти. Взамен, до тех пор, пока он занимает-
ся их бедами, селяне должны приходить в храм на службы.
Каждый день (это же святыня). Они и без того, и без его этих