ной школе, и об областном миклухо-маклаевском турнире по
географии — он проходил в этом же сугробе. Кстати, на этот
турнир звали и гостей из Белой, и один мальчик выступал по-
чти так же, как ученики Чистякова, это потому что он всегда
ходил к нему на лекции.
Но потихоньку, постепенно время стало другим, и дирек-
тор заметил перемены в своих воспитанниках. Эх, — вздыхал
Николай Иванович, — что-то дети нынче стали не те, звонкие и
пустые, как железные бочки в огородах, эх. Кому теперь нужны
эти градусы широты и долготы? Кому интересно разглядывать
луковые клетки в микроскоп? Кто согласится полоть школь-
ный огород во время каникул?
Таких ребят становилось всё меньше. Их и вообще-то уже
оставалось совсем немного, но школа пока что держалась. Она
бы и теперь, может быть, держалась, если бы не Лёнька из
Верхнего Чистяково. Дневник наблюдения за окружающей
природой он не вёл, ленился, по карте у доски «плавал». Одна-
жды ему было задано определить местоположение мелиора-
тивного канала у родной деревни, но он даже не взял в руки
карту местности. На вопрос, где же находится канал, Лёня про-
сто ответил: где-то в России.
Николай Иванович слёг с сердечным приступом. А когда
вернулся в школу, сделал вот что — достал из потаённой стены
золотой гвоздь. Весной, когда таял снег, потекла крыша, чего
никогда в школе не бывало, вода затопила верхний этаж, зали-
ла документы. Потом с потолков начала падать штукатурка, за
ней отвалились от стен географические карты. К концу отопи-
тельного сезона из печей повыпадывали кирпичи. Наконец,
Варжа подтопила берег, и здание опасно накренилось в сторо-
ну реки. Следующего учебного года не было. Всё равно школу
хотели закрывать по оптимизации.
Постепенно деревень в округе не стало. Жители по-
умирали или разъехались. Николай Иванович тоже уехал — в
Белую, держит овец и живёт в одиночестве. За водой спускает-
ся к роднику — от его дома на северо-северо-запад порядка 800
метров, вниз по склону в 120°, и в лес, до родника 21 метр. В
начале лета по дороге можно наблюдать цветение ландыша.
Вода очень холодная и вкусная, обнажает подзолистую лесную
почву.
Два Займища
Когда-то на Варже были две деревни с названием Займи-
ще. Одно займище Верхнее, а другое Нижнее. Верхнее — выше
по течению Варжи, Нижнее — ниже. Глядели друг на друга с
разных высоких холмов — взгорьев. Горы остались, а вот де-
ревни умерли.
Всегда жители Займищ соревновались, у кого жизнь луч-
ше: где дома больше и надёжнее, кто сколько льна сдал госу-
дарству, где парни смелее, в какой деревне девушки красивее.
И выигрывала то одна деревня, то другая, а на самом деле, всё
было одинаково. И даже фамилии у жителей были одни и те
же: Иверневы, Ворошнины, Воронины, Стрюковы да Сельборо-
довы. А когда-то названия деревень были совсем другие. Никто
уж и не помнит, какие. А эти прижились вот из-за чего. Как-то в
Верхней деревне закончилось сало и сливки. Как раз накануне
коллективной свадьбы — женились сразу пять пар. Буквально:
послезавтра свадьба, а угощения не хватает. Послали гонцов в
Нижнюю деревню, те пришли и просят взаймы. Им говорят:
«Да вы так берите!», а посланцы ни в какую. Ну, хозяин — ба-
рин. Дали взаймы, да ещё потом догнали и дали дополнитель-
но творогу и гусиных яиц. И ещё потом догоняли и давали бра-
ги. И ещё хотели нести огурцов, но посланцы уже были почти
что дома, не побежали за ними. Свадьба прошла — в Нижней
деревне было слышно. Угощения хватило, земляки довольны,
молодые счастливы.
Пришло время отдавать долг. Принесли обратно и яйца, и
сало, и брагу с творогом. Ещё сливки, молоко, сметану, мясо,
где-то достали южную кукурузу в початках и помидоры. «Лиш-
нее-то куда нам?» — спрашивает Нижняя деревня. «А вы зай-
мите!» — отвечает им Верхняя. Так и стали друг у друга зани-
мать да отдавать, дарить да отдариваться, и всё больше и
больше, долги росли, как снежный ком. И деревни получили
свои названия займищ.
Чтобы отдавать долги, мужики начали уходить на зара-
ботки в люди. То в Малиново колодец выроют, то в Чистяково с
сенокосом помогут. Кто-то и до другой области дошёл, но там
люди такие бедные, что самим впору занимать. Пока ездили,
свои хозяйства пообветшали, сосновая черепица на крышах
прохудилась. На поветях новая лежит, а крыть некому. Все
только и делают, что работают на чужих, отдают долги, снова
занимают и опять отдают. Совсем закрутились. Так бы дома и
упали, и хозяева бы поразъехались, и умерли бы деревни
раньше срока. Но однажды директор школы на общем роди-
тельском собрании предложил всем долги простить. Люди сна-
чала засомневались, но немного подумали и согласились. Об-
нулили. Всё. Никто, никому, ничего.
Дышать стало легче. Чтобы больше ничего не занимать,
жители Нижнего и Верхнего Займищ перестали ходить друг к
другу в гости. Дети в школе встречаются, играют вместе, шу-
тят, но в чужую деревню — ни ногой. Вроде и не ссорились, а
так, чтобы посидеть где-то душевно, нечего и думать. Родители
на всякий случай на рыбалке стали подальше друг от друга
вставать, за грибами верхние идут по лесу выше, а нижние —
ниже. Потом разговаривать перестали. Раньше хоть по рации
перекрикивались. На одном холме радиолюбитель Володька,
на другом — Валентина. У них всегда радиостанции были
включены. Кто хотел, мог прийти, поговорить с другим Займи-
щем, поинтересоваться погодными условиями, видами на уро-
жай. Ребята сверяли ответы в домашнем задании. Тут и этого
не стало. Валентине муж наказал станцию выключить, чтобы
не шеборчала. А Володька чего, рыжий? Ну, включал иногда,
когда никто не видит и не слышит — новости узнавать, что там
в мире происходит.
Теперь никто никому не должен, а жить, наоборот, стало
хуже, как-то не по себе. Выйдешь на простор, дышишь полной
грудью, любуешься красотами, взгорьями, низинами, родной
Варжей — глаза бы не глядели. Тошно. Чего-то не хватает. Тут
Володька услышал по радио, что в Пенсильвании, говорят, не-
плохо жить. Тепло. Собрался и поехал. Правда, добрался только
до Латвии. Но и там ему понравилось. Стал по рации всем со-
общать, звать. Валентина, оказывается, тоже тайком свою
станцию включала. Побежала по деревне: «Латвия! Володька
всех в Латвию зовёт!». Так громко кричала, что в Нижнем Зай-
мище её услышали.
Вот уж были очереди в вологодском овире, когда обе де-
ревни пришли за границу отпрашиваться. В Латвию, как один.
Выпустили всех, времена-то пришли свободные. Теперь
обе деревни в Латвии живут. Дома, правда, перевезти было до-
рого, пришлось новые строить. Зато теперь все вместе, в одной
деревне. Называется она просто — Займище.
Два Чистяково
Верхнее и Нижнее Чистяково стояли напротив Верхнего и
Нижнего Займищ, только на другом берегу Варжи. Сейчас их
почти что не видно, перейдёшь реку от Нижнего Займища по
бывшему мосту, по каким-то брёвнам, поднимешься вверх на
гору, окажешься в бывшем поле. Кругом трава, трава выше го-
ловы, сверху солнце, пекло, духота, что уж тут, какие красоты
разглядывать. И вот вдруг тень от облака упадёт на землю,
поднимешь усталую свою голову, глаза обратятся в зрение — и
далеко стоят липы, скромно их цветение. Под липами что-то