говорят.
— Тогда, может, посчитаемся, кто сколько выпил? — го-
ворил один.
— У нас бутылка на машину упала. Я хотел посмотреть,
что там. Маме говорю: «Мама, подними меня! Я хочу посмот-
реть!». А мама: «Вырастешь — посмотришь!» — говорил вто-
рой. — Посчитаем, кто сколько выпил, с учётом опохмела
утром! — закончил свою мысль первый и укоризненно посмот-
рел на третьего спутника. Тот мрачно сплюнул.
«Мимо», — подумала я, потому что ну видно же сразу ме-
лочность.
«Ха!» — в ответ мне подумала Виктория, и к ней тут же
прицепился тот, который хотел посмотреть на крышу у маши-
ны. Я постояла ещё немного, послушала крики умирающих
птиц и пошла домой.
7.02.
— Ты что же, записываешь всё, что мы делаем? — спро-
сила меня Жанна-Марго.
— Нет, конечно же нет, — ответила я, — кое-где я ставлю
многоточия или смайлы.
12.02.
Никак не выходил у меня из головы этот забор. Нужно
было побыстрее добраться от моего дома к дому культуры.
Козьими тропами прошла я мимо ям и увидела школу 45 и пя-
тиэтажный дом. Рядом с домом перекладина для хлопания
ковров. Под перекладиной тропинка. Наступил февраль, и тро-
пу заметает снегом, трудно по ней ходить. В прошлом году ещё
можно было как-то ползком, ползком — рядом со школой, но
только не сейчас.
Летом всем школам выделили по миллиону электронных
денег, и велели поставить вокруг себя забор. Что же, все они
получили электронные миллионы, провели электронные тор-
ги, наняли электронных рабочих. Так же поступили и в школе
45, электронный миллион можно было потратить только на
электронный забор. Там тоже наняли электронных рабочих и
приступили к делу. Рабочие походили-походили вокруг школы,
нарисовали электронный план забора, утвердили его с элек-
тронным директором. Не забыли калитки: главную и запасные,
со стороны хоккейной коробки. К осени электронный забор
был готов. Электронными руками сработали его электронные
рабочие. Получили свой электронный миллион и куда-то спу-
стили, но это уж не наше дело. Настало время проститься со
словом «электронный», оно порядком надоело за эти два абза-
ца (двадцать две строки). Стоит только добавить, что каждый
раз в этом феврале я забываю о заборе, иду себе и останавли-
ваюсь только тогда, когда упираюсь лбом в этот их электрон-
ный миллионный забор. Конечно, я бы могла назвать театр ка-
ким-нибудь электронным словом, но театр-то совсем не элек-
тронный, значит, это название не подходит, надо придумывать
что-то другое.
12.02
«Хватит размышлять о заборах, лучше я тебе тоже покажу
одно местечко», — услышала я мысль Люси Иванов-Разумник.
Мы оделись, вышли из дому, не торопясь дошли до остановки,
сели в общественный транспорт и поехали через весь город.
Проехали мы и мимо хлебозавода, и мимо мясокомбината, пе-
ресекли улицу МОПРа, улицу Труда и много других славных,
узких, широких, грустных заснеженных улиц. Видели мы и
ЦУМ, и гостиницу, и пару памятников Кирову Сергею, и цирк с
прудом и уточками, и железнодорожную больницу, и многое
другое на противоположной, чётной стороне проспекта. Виде-
ли даже вокзал. И его проехали. Наконец вышли. Тут Виктория
Кроши-Сало повела меня через дорогу. Мы прошли мимо ка-
менного пятиэтажного дома, мимо крыльца, с которого убор-
щица выливает воду в сугроб, и снег леденеет тут чёрной ды-
рой, прошли недалеко, только лишь до двухэтажного сарая с
балконом. Зашли за него. Встали под деревянный балкон. Под
ногами у нас лежал мусор, но не кучами, а так — потихонечку.
Вот что удалось увидеть: порванный резиновый мяч и спитые
чайные пакетики (4 шт.), пустые пластиковые бутылки (0,5 л.)
и обёртку из-под сливочного масла. Пожалуй, это всё. Маргари-
та засунула руку в щель сарая и достала папиросы, набитые
трубочным табаком, предложила мне. Я не стала, не признаю
трубочного табаку. Она начала курить, и я наконец-то нашла
время посмотреть вперёд. Какие дали открылись мне, трудно
передать одним словом. И несколькими, пожалуй, не легче. Они
немного напоминали панораму Вятки с высокого городского
берега, но сколько-то туманнее. Было похоже на вид с высоких
известняковых скал на реке Немде, но как будто бы ты не дер-
жишься за скалу, а висишь в воздухе, за секунду до оконча-
тельного падения. Немного виделось красот, но стоило при-
глядеться, как их становилось больше. Присмотрелась и увиде-
ла, что вся долина, вся даль блестит мокрым валуном. А между
валунами виднеется перламутровость: жемчуга, соболя и тро-
феи музыкальных полков. «Полков или полок?». «Полков». Лёг-
кий ветерок, почти весенний, обдувал спины, снег лежал под
ногами, а впереди мы видели Шир с поправкой на Слободской.
«Бог есть», — думала я, глядя на красоты и даль. «Конечно же»,
— всё пыхала и пыхала своим трубочным табаком Зиновьева-
Летс Маргарита.
— Скажите, сегодня суббота, что ли? — спросил кто-то
престарелым голосом. Рядом с нами топталась в снегу и мусоре
пожилая женщина.
— Суббота, конечно, суббота, — ответила я.
— Как же это? Правда, что ли?
— Правда, конечно, правда, — подтвердила и Маргарита-
Виктория.
— А то я пришла к садику на внучку посмотреть, а окна
тёмные, думаю, суббота, что ли? Как это я ошиблась?
— Бывает, — сказали мы с Кунштюк-Федосьевой в один
голос, — это ничаво, — и улыбнулись как могли широко.
Я перевела взгляд с женщины в неоглядную даль. И уви-
дела детский сад, оштукатуренный и крашеный белой краской.
Замой немного грустно смотреть на пустой детский сад. Надо
постараться больше так не делать.
13.02.
Вешать объявления на деревья пока ещё не запрещено,
вот и прицеплены всюду таблички: «Уборка снега, чистка
крыш» и «Бесплатная помощь наркозависимым, алкоголезави-
симым». Снег с крыши я скидываю сама, и бесплатная помощь
мне тоже не нужна, у меня другая зависимость. Который день
Маргарита-Виктория носит меня на закорках, и я рассказываю
ей на ухо свои истории, мысли и сны, а она становится всё
быстрее, выше, сильнее. Конечно, мысли можно было бы и не
рассказывать, но раз уж пошла такая пьянка, то почему бы и не
рассказать? Не вижу причин для остановки. К тому же я запо-
дозревала, что моя Мери Поппинс-Досвиданье слышит не все
мои мысли. К примеру, она как-то совсем не думает о театре, не
подхватывает мои идеи названий. Частенько её мысли забира-
ются куда-то за угол дома, скоро она покинет меня. «Я сделала,
что смогла, всё выслушала», — подумала сегодня Мать-Тереза
Живи, — «дальше придётся самой». «Хорошо. Угадай мою
мысль», — подумала я и спросила голосом:
— Знаешь, что я думаю обо всём этом? Обо всей этой дей-
ствительности?
Мы как раз шли мимо стройки какого-то нового торгово-
го центра, по дорогам ехали камазы, гружёные углём, кругом
нас топталась и продолжалась жизнь, голуби кидались под но-
ги, бледное солнце сидело на сером небе, поднимался ветер.
— Что-нибудь музыкальное? — спросила Чайковская-
Спивак.
Точно, музыкальное! Это правда, каждое утро, только от-
крою глаза, я думала одно и то же, каждый раз одно и то же. Не
знаю, кто в этом виноват: я сама или окружающая действи-
тельность, но каждое утро начиналось одной и той же фразой.
— Только родина, только хардкор! — произнесла я её в
лицо невозможной Виктории-Маргарите Рукавицкой-Нусс.